14 июня 2017, 09:47
Влияние российского криминалитета на экономическую и общественно-политическую жизнь переоценить сложно. Криминалитет действительно сыграл одну из решающих ролей в формировании особенностей российской экономики и целей политического развития.
Влияние российского криминалитета на экономическую и общественно-политическую жизнь переоценить сложно. Криминалитет действительно сыграл одну из решающих ролей в формировании особенностей российской экономики и целей политического развития.
Именно присутствием криминалитета, действовавшего решительно и жестоко объясняется такая широкая поддержка КПРФ в 90-е годы, когда говорили даже о «красном поясе» – регионах, где коммунисты традиционно получали наибольший процент голосов. В 90-е годы даже проводили такое исследование, когда на карту «красного пояса» накладывали карту регионов, где в годы Гражданской войны начала XX века базировалось белое движение – получилось удивительное совпадение.
Одним из объяснений этого феномена являлось консервативность «коренного» населения этих регионов. Да, такое объяснение уместно, но далеко не полное. Если посмотреть внимательно на эти регионы «красного пояса», то нетрудно заметить, что во времена СССР они были основными промышленными и сельскохозяйственными экономическими районами. Они и максимально пострадали в результате распада СССР.
Дело не в злом умысле, есть ряд объективных предпосылок: технологическая отсталость советской промышленности, которая в основном соответствовала техноукладу 50-х–60-х годов, с отдельными более-менее конкурентоспособными предприятиями, иногда даже только цехами на этих предприятиях – не могла быть конкурентноспособной на фоне перехода остального мира на новый техноуклад; в свою очередь сельское хозяйство СССР развивалась экстенсивно и неспособно было обеспечить продовольствием увеличившееся, по сравнению с началом XX века, почти вдвое население. Отсюда и наделение граждан дачными участками для реализации продовольственной программы, а по сути дела – экстенсивное расширение обрабатываемых сельхозугодий и переход к натуральному хозяйству.
Однако существовали отдельные отрасли, предприятия или даже просто цеха в крупных промышленных комплексах, способные еще если не конкурировать с мировой продукцией, то по крайней мере сохранять свою нишу, как на внутреннем «рынке», так и на мировом. В большинстве случаев продукция эта представляла собой первично обработанное сырье, полуфабрикаты изделий, и, реже готовый высокотехнологичный продукт, в основном, в отрасли оборонных технологий.
Здесь надо отметить, что основной трагедией постсоветской промышленности стал развал хозяйственно-экономических связей – это убило большинство производств, существовавших только в рамках внутреннего разделения труда в СССР. Они оказались попросту никому не нужными без сырья, без деталей, получаемых от смежников, находившихся не только в России, но и в других постсоветских странах.
Очень показателен в этом плане пример стран Балтии: в новых условиях не смогли выжить такие крупные производства Латвии, как завод «ВЭФ», продукция которого некогда славилась по всему Советскому Союзу, та же участь постигла и «РАФ», некогда советского флагмана в производстве микроавтобусов.
Причины – неконкурентоспособность продукции и разрыв старых хозяйственно-экономических связей. Есть еще одна причина, которая специфична именно для России – руководители советских производств в основном заняли выжидательную позицию, считая, что все эти пертурбации кратковременны и надо просто подождать, когда к ним вернутся госзаказы. Но время шло, а госзаказы не возвращались, станки продавались или резались на металлолом, с предприятий уходили высококвалифицированные кадры, теряя свою квалификацию. В результате нынешнее российское производство не способно даже воспроизвести советские технологии, они просто утеряны. Нет персонала, способного работать в рамках этих технологий. Отсюда и падающие ныне в России ракеты и самолеты... Поэтому одним из главных принципов использования постсоветской промышленности стало отношение к всему этому наследию как к неисчерпаемому сырью, которое надо было использовать до тех пор пока это было возможно.
Открытие границ привело к тому, что на внутренний российский рынок хлынул поток дешевой продукции из Китая, Турции. Это окончательно добило легкую промышленность и во многом сельское хозяйство. Показательно сокращение поголовья крупного рогатого скота, фактически сырья для колбасно-мясной промышленности, кожевенного производства – поголовье к середине 90-х сократилось почти в три раза. Такое же падение наблюдается в свиноводстве и в птицеводстве – а это производство дешевого мяса. В результате пошло сокращение количества обрабатываемых сельхозугодий, сохранялось только производство зерна для экспорта, в то время как общее производство, особенно кормовых культур, – упало в два раза.
В результате российский продовольственный рынок сильно, на 3/4 – зависит от импорта сырья и готовой продукции. А вот все что было лакомое, в 90-е годы плотно оседлал криминал. На некоторых производствах существовали даже «конвейеры братков», где рабочие такого предприятия делали продукцию для контролировавшей предприятие криминальной группировки. Иногда таких контролирующих предприятие группировок было несколько, и каждая из них тщательно следила за качеством выпускаемой продукции. Вокруг таких производств разворачивались настоящие криминальные войны, нередко до полного взаимного уничтожения конкурирующих группировок. Экономически значимых и прибыльных активов в России было не много, а общая численность криминальных группировок составляла не менее 600 тыс. человек – это 10 общевойсковых армий, примерно так же оснащенных и вооруженных, за исключением тяжелого вооружения. Отметим, что многие группировки имели по своей сути военную структуру, со штабом проводимых операций, органами разведки и контрразведки, экономическими, юридическими и боевыми подразделениями – фактически криминальный аналог государства.
Об интенсивности криминальный войн можно судить по такому факту, что знаменитая «ореховская» группировка, средний возраст членов которой был 20-25 лет – массово скупала места на кладбище, где в итоге и оказалась почти в полном составе. На кладбищах оказывались не только сами бойцы криминальных сообществ, но и лица, связанные с контролируемыми ими предприятиями, а также случайные жертвы перестрелок и подрывов. Подобное наблюдалось по всей России, кровь лилась в буквальном смысле рекой. Группировки не гнушались ничем – от банального рэкета, дорожного бандитизма и до внешнеэкономической деятельности.
Есть свидетельства, что российские преступные сообщества участвовали в межклановых разборках итальянских мафиози в качестве наемной ударной силы, нанятые некоторыми кланами. Именно организованная преступность сыграла одну из ведущих ролей в президентской кампании 1996 года. Криминальные сообщества не хотели изменения политического расклада, так как это грозило им ужесточением борьбы с преступностью. Президент Ельцин слабо контролировал ситуацию в стране, разделенной на криминальные анклавы, на территории которых регулировалась любая деятельность.
В голосовании во втором туре президентских выборов некоторые группировки организовали подвоз на избирательные участки «правильно мотивированных» избирателей – как правило, пенсионеров, глубоких стариков. Ситуация в России стала меняться к концу 90-х. Во-первых, члены молодежных банд 80-х выросли и достигли среднего возраста, многие обзавелись семьями – все это порождало желание жить, не опасаясь. Во-вторых, в ходе интенсивных криминальных войн были уничтожены самые одиозные авторитеты и наиболее безбашенные группировки. В-третьих, после закончившейся Первой чеченской, криминалитет пополнился людьми, имевшими реальный боевой опыт, обученные потом и кровью ведению настоящей войны, криминальный мир за счет этого усилился.
Раньше такую роль выполняли «афганцы», участники боевых действий в Афганистане в 1979-1989 годах, но опыта ведения боев в российских условиях у них не было, потому «молодое мясо» было весьма кстати именно как фактор устрашения конкурентов. В-четвертых, внешнеэкономическая деятельность, которая приносила уже миллиардные доходы, требовала хотя бы внешней респектабельности, а не банальной распальцовки – ведь контрагентами братков становились респектабельные иностранцы, испытывавшие брезгливость к уголовникам. В-пятых, после выборов 1996 года опасаться за изменение политического курса в стране уже не приходилось, а слабость государства всех вполне устраивала.
Переворот установившегося «миропорядка» и новый передел экономических активов случился во многом неожиданно для криминальных структур и проходил в несколько этапов. На первом этапе, после чехарды со сменой премьеров в российском правительстве, в премьерском кресле оказался молодой и совсем неизвестный широкой публике Владимир Путин, выходец из некогда всесильного КГБ.
Надо отметить, что у КГБ была особая роль в криминальном разгуле – дело в том, что к началу 90-х в СССР уже была когорта управленцев, имевших опыт работы в условиях рыночной экономики. Речь, конечно, об управлении советскими экономическими активами за рубежом. Более того, эта когорта имела доступ к немалым финансовым средствам и готова была вложить их в экономику СССР. Когда СССР не стало, а реальная власть в стране оказалась у криминалитета, эта когорта управленцев привлекла правоохранителей для защиты своих вложений – прежде всего, выходцев из КГБ, которые имели широкие связи в советском криминальном мире. Надо сказать, что в 90-х из этого вышло мало что хорошего – управленцы умели работать только в рамках установившегося рынка, а бывшие чекисты уже не контролировали ситуацию… Вторым этапом стала развязанная Вторая чеченская война – это был вопрос демонстрации силы государства, возвращение доверия государственным институтам и завершения задачи «территориальной порки», которую не сумел провести Борис Ельцин. Эту задачу премьер Владимир Путин решил тактически грамотно, найдя массовую поддержку у населения.
Сыграла роль и репутация «чеченов» в криминальном мире России, хотя есть свидетельства, что именно эти группировки активно поддерживались МБР-ФСК-ФСБ, наследницей советского КГБ. Третьим этапом стала зачистка независимых СМИ федерального уровня, это надо было сделать в свете задач перераспределения имеющихся экономических активов. Существование независимых масс-медиа федерального уровня могло сорвать реализацию такой задачи. Ее с успехом выполнили в 1999-2001 годах – именно тогда в России не осталось независимых СМИ федерального уровня и с высокими рейтингами. Независимыми еще оставались некоторые крупные региональные издания, но их черед тоже пришел, и к концу нулевых их не стало. Четвертым этапом стало запугивание бизнес-сообщества. На роль «мальчика для битья» сам вызвался Михаил Ходорковский, попытавшийся поднять вопрос о коррупции в государстве.
В итоге, его самого отправили в места не столь отдаленные. Заметим, что основное возмущение населения России вызвал не факт посадки Михаила Ходоркоского и Платона Лебедева, с этим большинство россиян было как раз согласны, гнев вызывало что не посадили всех остальных олигархов. На этом же этапе изменялось федеральное законодательство, под которое потом позже стали подгонять региональное. Пятым этапом стала борьба с «удельными князьями», а по сути – лишение российских регионов самостоятельности и суверенитета. Теперь центральная власть диктовала условия игры для регионов, беспардонно вмешиваясь во все их дела. Так дело дошло и до региональных криминальных сообществ, активы которых отнимались уже формально по закону, в оборот вошел такой термин как «беспредел по закону».