Нерусские народные сказки: Часть 2

Нас просят продолжить и рассказать о происхождении других известных сказок: про Колобка, Репку, Курочку-рябу… Ну, что же, продолжим. Оно того и в самом деле стоит.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ КОЛОБКА

Кажется, что Колобок – знаменитый персонаж "русской" народной сказки, до боли знакомый каждому с детства. Правда, имя какое-то странное, но к нему, похоже, уже все привыкли. Оказывается, еще раньше, чем в России, Колобок появился в Америке в образе Хлебного Человечка. Называлась эта сказка Gingerbread Man. Эта сказка об ожившем прянике была популярна в США в течение всей второй половины XIX столетия. Однако наиболее ранняя публикация текста сказки состоялась в американском детском журнале «St. Nicholas Magazine» лишь в мае 1875 года – почти одновременно с появлением первой "русской" печатной версии этой сказки в книге исследователя фольклора А.Н. Афанасьева (сборник «Народные "русские" сказки», 1873 год) без указания источника. Однако известна и популярна сказка была в США уже задолго до публикации в журнале.

Итак, в маленьком домике на краю леса жили старик со старухой, у которых не было детей. Однажды старуха пекла пряники и один из них решила сделать в форме мальчика. Она сунула пряник в печь, а когда открыла печку, готовый пряничный человечек выпрыгнул из неё и побежал. В одном из вариантов у человечка глаза были из ягод чёрной смородины, рот из вишенки, курточка из шоколадной глазури и пуговки из изюминок.

Старуха позвала старика, но они не смогли догнать человечка. Он побежал дальше и встретил молотильщиков, которые тоже не смогли его поймать. Далее он встретил жнецов в поле, затем корову и свинью. При встрече он заговаривал с каждым, перечисляя тех, кто не смог его поймать, и добавляя: «…И ты меня не поймаешь!» Затем человечку встретилась лиса.

В версии, опубликованной в «St. Nicholas Magazine», лиса поймала мальчика-пряника и стала есть. Пока она его ела, человечек успел крикнуть: «Ой, четверть меня съели!», потом «Половинку меня съели!», «Три четверти меня съели!» И последнее, что он сказал, было: «Всего меня съели!»

В другом варианте пряничный человечек прибегает к реке, и лиса предлагает ему переплыть с ней на тот берег, а когда он забирается ей на нос, съедает его – почти как в русском варианте «Колобка». Имеются и другие версии сюжета, различающиеся набором преследователей человечка. В указателе Томпсона сюжет отнесен в группу Z33.1 «Сбежавший блин: Женщина печёт блин, который убегает. Его тщетно пытаются поймать разные животные. В конце концов его съедает лиса».

Корни у этой сказки про человечка-пряника несомненно английские. В Англии, Шотландии, Уэльсе и Ирландии ходила очень похожая сказка, только оживший пряник убегал не от старика со старухой, а от трех незадачливых девушек.

В "русской" же сказке Колобок – это круглый по форме хлеб с именем явно не "русским". И тут всплывает еще один, но куда как более древний источник сказки – кипчацкий, где Колобок имеет четкий перевод с тюркского языка.

Как утверждает писатель и историк тюркского мира Мурад Аджи, слово «колобок» есть тюркское слово, и означает оно шарик навозного жука Скарабея. И была у кипчаков сказка – теперь она русская народная – но не про пряник, а про этот самый навозный колобок. Сказка имела тот же сюжет, что позже и "русская", но при этом заканчивалась моралью: лиса, соблазнившись навозным колобком, думая, что он и вправду съедобен, хитростью, усадив его себе на нос, съела его, но в итоге наелась банальным дерьмом. Мораль: НЕ ХИТРИ, не будь слишком хитрым, как лиса, а то перехитришь сам себя и будешь есть дерьмо. Вот она, забытая мораль сказки! А вот какая мораль у "русского" Колобка: будь хитрым, и тогда съешь вкусный хлеб! Мораль, совершенно обратная тюркской. "Русские" вроде бы говорят, что не перехитришь – не проживешь, а кипчаки считали наоборот – будь честным, не хитри. То есть, в "русской" сказке либо никакой морали нет, либо она вновь поощряет плохие поступки.

Но почему кипчацкая сказка оказалась в Западной Европе, проникнув затем даже в Америку раньше, чем в Россию? Вероятно, она пробралась до Западной Европы с сарматами или еще с гуннами завоевателя Атиллы в пятом веке, когда тюрки и финно-угры были единым уральским народом, с почти единым фольклором. Гунны, кстати, и пострадали в Европе от коварства и хитрости готов и римлян. Готы, как хитрая лиса, женили грозного Атиллу на своей знатной девушке Гудрун, которая затем отравила Атиллу, а их общий дом подожгла. Вот тогда и распалась империя «бича божьего» Атиллы, а деморализованные гунны, лишившись своего вождя, были разбиты и изгнаны. В Беларуси с тех древних пор даже сохранилась поговорка – «загебоша аки обры» (сгинули, как обры (угры)). Только в Западной Европе кипчацкая мораль также трансформировалась в банальное приключение человечка-пряника, который пострадал из-за своего непослушания.

Как доказывает филолог Ф.М. Табассаранский, слово «лобок» – родственное слову «колобок» – имеет также тюркское происхождение, и раньше оно означало то же самое, что и сейчас в "русском" языке. Позже в русском языке слово «чело» было вытеснено словом «лоб».

ОТКУДА РАСТЁТ РЕПКА

Как и сказка про Царевну-лягушку, сказка про Репку также является примитивной копией древнего многозначительного мифа. «Репка», тоже опубликованная впервые Афанасьевым в его сборнике, была записана в Архангельской губернии и несёт в себе явно поморские черты:

«Пришла друга нога; друга нога за ногу, нога за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут, вытянуть не можут!»

Только с приходом пятой ноги репку удаётся вырвать из земли.

Но кто такие поморы? Это помесь финнов с норвежцами (шведами) и "русскими". В результате и возник поморский диалект. А если поморы перемешались с финнами да скандинавами, то ведь и их традиции и фольклор могли перенять? Верно! И вот тут-то в сказке про репку, включенную в Указатель сюжетов фольклорной сказки Аарне-Томпсона (№2044), говорится об её шведских и литовских корнях. Но к шведам и литовцам (непонятно, кого именно Аарне и Томпсон имели ввиду, литвинов или летувисов) сказка про репку попала вновь через тюрок и их родню финно-угров. В тюркском фольклоре Репка была женщиной богиней Репеккой (древнееврейская Ребекка?), которую тянули, в смысле имели с ней сношения, несколько богатырей (батыров).

Словарь «Тюркские слова в "русском" языке» известного восточного филолога Зюремедра оглы Ар Саята поясняет: «РЕПЕККА – богиня деторождения у тюрков-кипчаков, очень почитаемая»… В этом же словаре еще одна любопытная запись: «ТЯН – бог деторождения, как правило, изображался в виде фаллоса». Соответственно, отсюда пошло слово «тянуть», т.е. осуществлять процесс зачатия (сопокупления). Любопытно, что боевые шлемы у тюрок и крыши их мечетей имели форму головки фаллоса (луковицы) именно в честь Тяна. Позже московитяне и это переняли, не понимая истинного смысла такой формы.

В мифе про Репекку говорится, что «упала на землю великая засуха, и исчезли озёра, и выгорели степи... и пришёл час великого возобновления, и отрядили народы к Репекке самого лучшего батыра по кличке Вуй, и пришёл Вуй к Репекке, тянет-потянет, а натянуть не может, иссохлось чрево Репекки.

И отрядили народы к Репекке другого батыра по кличке Буй, и пришёл Буй к Репекке, тянет-потянет, а натянуть не может, иссохлось чрево Репекки.

И отрядили народы к Репекке другого батыра по кличке Зуй, и пришёл Зуй к Репекке, тянет-потянет, а натянуть не может, иссохлось чрево Репекки.

И вот тогда отрядили народы к Репекке последнего самого молодого батыра по кличке Х… (ввиду вульгаризма мы это имя, созвучное с именами предыдущих батыров, не можем печатать. – Прим. М.Г.), но не сразу пошёл Х… к Репекке, а пошёл он в степи иссохшие, три дня и три ночи ходил батыр, и изловил он мышь священную Ряпху, а отловивши её, сунул в мешочек и пошёл к Репекке.

Вот пришёл он Репекке, лежит красавица иссохшая, исстрадавшаяся. И начал он тянуть Репекку, тянет-потянет, а натянуть не может, иссохлось чрево Репекки, тянет-потянет, а натянуть не может, тянет-потянет, а натянуть не может.

И достал тогда Х… мышь священную Ряпху и сунул он мышь священную прямо к мошне своей, и вгрызлась мышь священная в мошну его. И воспрянул он и снова устремился к Репекке. Охнула Репекка, подалась вперёд, и вошел тян Х…я в иссохшее чрево Репекки и увлажнил его семенем благодатным, и зачала Репекка, и прошёл дождь, и наполнились озёра, и расцвела степь»...

Анализирую этот древний миф, мы находим много интересного и очень похожего на русскую сказку про Репку, где, впрочем, сюжет прост как карандаш – всем миром вытянули репку из грядки.

Культ поклонения кипчаков священной мыши Ряпхе, сыгравшей важную роль в процессе оплодотворения Репекки, зиждется на необычном свойстве ныне вымерших животных из рода трубкозубых тушканчиков. Видимо, привлекаемые специфическим запахом эти зверьки очень любили играть с человеческой мошонкой, покусывая её и царапая лапками. И мужчин сие занятие жутко возбуждало.

Находим мы в тюркском мифе и следы легенды Ветхого Завета про Исаака и бесплодную из-за старости Ребекку. «И молился Исаак Господу о жене своей, потому что она была неплодна; и Господь услышал его, и зачала Ребекка, жена его».

У древних балтов и скандинавов репа ассоциировалась с животом зачавшей женщины, поэтому и древний миф прижился, но в иной интерпретации.

ЭВОЛЮЦИЯ КУРОЧКИ РЯБЫ

В "русской" народной сказке про Курочку-рябу, если в неё вдуматься, какая-то полная смысловая абракадабра. Если дед и баба хотели разбить яйцо, то почему плакали, когда оно в итоге разбилось? В чем прикол в словах Курочки-рябы, что она снесет новое яйцо, но уже простое? В чем мораль сказки? Её вновь нет, хотя различные исследователи стараются что-то отыскать, да как-то плохо получается. Из-за абсурдности смысла сказки, в 1920-е годы Деткомиссия при ГУСе СССР высказывалась против напечатания «Курочки Рябы».

До распространения сказки в России, сюжет Рябы известен был в фольклоре балтийских народов, вепсов, карелов, а также у таджиков, калмыков, абхазов, турок, румын, венгров и даже у жителей Сардинии.

Сказка о курочке Рябе и золотом яичке имеет более полутора десятков вариантов, где присутствуют несколько различных персонажей: дед с бабой или одна баба, курочка рябая или чёрно-пёстрая, которая сносит яичко или простое или золотое, или неведомо какое, а то и «пёстро, востро, костяно, мудрено». Лишь в четырёх сказках дед с бабой пытаются разбить яйцо и плачут, вместо того, чтобы радоваться, когда его разбивает мышка. И в этом вся загадка, над которой мучается не одно поколение взрослых людей: почему дед с бабой плачут, если сами же хотели яйцо разбить?

Попытки интерпретировать смысл сказки также очень широки, от простых высказываний типа «что имеем – не храним, потерявши – плачем», «не жили богато, так и нечего начинать» до целых притч, но это выглядят смешно и неубедительно.

Исследователь Владимир Топоров (основоположник «теории основного мифа») возводил сюжет сказки к древним китайским и индийским мотивам Мирового Яйца, которое раскалывает мифологический герой. Этот мотив Топоров реконструировал по текстам сказочного типа (сюжет 301 – «Три царства: золотое, серебряное и медное») и близким к нему. Предполагалось, что мотив расколотого Мирового Яйца и происхождения из него мира в целом или отдельных его частей (небо, земля, и т.п.) – общий для мифологических представлений многих народов, в том числе прибалтийских финнов, древних греков, жителей Китая, Индии, Индонезии, Океании, Австралии, Африки и т.д.

Топоров считал, что сказка «Курочка Ряба» является крайним вырожденным вариантом вышеприведённого мифологического представления. Оттого и такого блеклого на морализацию и смысл сегодня. По Л.Г. Мощенской, в «Курочке Рябе» отражается глубинный слой мифопоэтических представлений, сказка содержит в себе космогоническую модель мира, разделенного на верхний, средний и нижний миры. При этом средний мир (Землю) воплощают дед, баба и курочка ряба, нижний мир (преисподнюю) – мышка, а верхний мир – золотое космическое яйцо.

И тем не менее, в Россию миф про Курочку-рябу попал вновь через фольклор кипчаков и татар (не удивительно, ведь Московия была частью тюркского государства Золотая Орда более двухсот лет!), который впитал в себя и древнекитайскую мифологию, и древнеиндийскую. В кипчацкой мифологии в прототипе сказки про Рябу речь идет вновь о священной мышке Ряпхе, трансформировавшейся в курицу в русском варианте. В этом сюжете вновь фигурирует процесс неудачного оплодотворения уже старым батыром Гарыном богини Репекки.

«И пошёл Гарын к Тяну с этой просьбой, и ответил ему Тян: нельзя старику детей иметь, и должен ты нести свою тяжкую долю свою до конца. И пошёл Гарын к Репекке с этой просьбой, и ответила ему Репекка: нельзя старику детей иметь, и должен ты нести тяжкую долю свою до конца. Не послушал Гарын богов и пошёл в степи бескрайние, и изловил он мышь священную Ряпху, и пришёл он к жёнам своим, и сунул он мышь священную прямо к мошне своей, и вгрызлась мышь священная в мошну Гарына. Но ничего не произошло, и стал тогда Гарын колоть иглой золочёной мышь священную Ряпху. Обиделась мышь священная Ряпха да и отгрызла мошну Гарынову»...

Отсюда вышли такие пословицы, как: «всяк сверчок знай свой шесток»; «всему своё время» и много других. А простодушные русские XIX века, не зная удивительные свойства зверька Ряпхи и не понимая древний миф, превратили его в глупую сказку про Курочку-рябу, а на самом-то деле не курица снесла яйцо, а мышь священная Ряпха снесла напрочь дедушке яйца. Потому он и плакал.

И вновь можно проследить Библейский сюжет в сказке. На этот раз про перволюдей Адама и Еву (Дед и Бабка), которые вкусили запретный плод познаний (разбили Мировое яйцо), за что были изгнаны из Рая на Землю (плакали), т.е. поменяли из-за непослушания Богу золото Эдема на простое, земное. Змей-искуситель в сказке превращается в мышку Ряпху, т.е. в Курочку-рябу. Курица – жертвенное животное и проводник между двумя мирами у финно-угров и тюрок, как и у скандинавов.

Любопытно и то, что в ранних вариантах, видимо, более близких к тюркским оригиналам, Ряба говорила следующее: «Дед не плачь, бабка не рыдай, куры не летайте, ворота не скрипите, сор под порогом не закуривайся, тын не рассыпайся, верх на избе не шатайся. Снесу вам еще яичко: пестр, востр, костян, мудрен, яичко непростое – золотое».

По приведённому тексту видно, что после разбития Мирового Яйца был нарушен мировой порядок, начался некий полтергейст, а Курочка-ряба обещает снести как раз мудреное золотое яйцо, а не простое. Упрощение же сюжета до нынешнего парадоксального произошло уже в пересказе Ушинского с полным изменением концовки. В изначальном же варианте сказки сначала было яичко простое, а затем уж только золотое. Но Ушинский решил: чем проще – тем лучше.

УКРАИНСКИЕ МОРОЗКО И ПЕТУШОК

Многие русские народные сказки на самом деле украинские. Это и не удивительно: Украина, на территории которой располагались такие древние страны, как Хазария, Скифия, Сарматия, Рейдготланд, Русь, имеет богатый фольклор – как собственный, так и заимствованный.

С одной стороны, сказка про Морозко, прекрасно экранизированная Александром Роу в 1964 году, – это интерпретация сказки «Госпожа Метелица» (нем. Frau Holle), которая была записана со слов Дортхен Вильд, невесты Вильгельма Гримма. Некоторые российские исследователи полагают, что эти сказки просто схожи, но здесь мы вновь сталкиваемся с переработкой западноевропейского сюжета под местный, с переводом Метелицы на Деда Мороза, который в Украине стал Морозко.

Есть версия, что Морозко, как и Дед Мороз, – это воплощение бога Морока, повелителя зимы и снега. Кстати, бог Морок также считался на Руси (Украине) богом лжи, обмана и заблуждений. Отсюда сохранились такие выражения в русском языке, как: «упасть в обморок», «морочить голову»; в украинском языке – «запаморочення». Морок представлялся древним как седой старик, который бродил по лесам, покрывая инеем деревья, а реки сковывая льдом. Встреча с Мороком сулила беду. Злой бог мог заморозить до смерти, поэтому люди задабривали его, как могли: угощали блинами, киселём, приглашали к столу отведать кутью, печенье, просили не губить посевы.

Но не Морок стал прототипом Морозко, а Святой Миколай (Санта Клаус) – дед в красной шубе с мешком подарков для детей – которого в той же Украине заменили на Деда Мороза лишь в ХХ веке. Имя же Морозко – украинский вариант от Дед Мороз.

Сказка про петушка золотого гребешка, его хозяина кота и лису – тоже украинская. Но со сказкой про петушка, которого своровала хитрая лиса, а не менее хитрый кот его вернул назад, так же, как со всеми вышеописанными сказками, в русском варианте вновь произошел процесс странного и не совсем понятного упрощения.

Как известно по классическому сюжету этой сказки, лиса с третьей попытки украла петушка:

Котик,

Братик,

Несет меня лиса

За кленовые леса,

За крутые горы…

За быстрые воды…

Кот вернул украденного петушка, прогнав лису. В первоначальном же варианте украинской сказки в ней фигурировали дети лисы. Кот стал играть на домре, вызывая их из дома, где лиса оставила украденного петушка, чтобы сварить его позже. Дети лисы, услыхав музыку, выходят по очереди посмотреть, а кот ловит их одного за другим и сажает в торбу. Потом он заходит в хату лисы, видит петушка с оторванной ногой, вставляет ему ногу, они съедают всё. что находят, бьют посуду и уходят.

Ну а в "русском" первоначальном варианте, почти точно списанном с украинского, кот не просто ловит и сажает лисят в торбу, а убивает лисьих детенышей, а потом дубиной убивает и саму лису. Вот такая вот кровавая, в отличие от украинской, развязка милой детской сказки. Современным переписчикам такая концовка явно не понравилась, и из классического текста дети лисы вообще исчезли, а убийство лисы заменили на её изгнание.

Вообще, нельзя не заметить одну повторяющуюся вещь во всех "русских" народных сказках, будь они оригинальными или же вариантами иностранных: перехитри ближнего своего (а то и просто ограбь). Именно из-за этого глава цензурного комитета и член совета министерства внутренних дел П.А. Вакар в представлении в ведомство печати сборника сказок Афанасьева поставил на вид, что следует оповестить все ведомства, имеющие учебные заведения, о том, что содержание 24 сказок детского сборника является неприемлемым и вредным:

«Чего только не изображается в них, не говоря уже о главной основной идее почти всех этих сказок, то есть торжества хитрости, направленной к достижению какой-либо своекорыстной цели, в некоторых проводятся олицетворенные возмутительные идеи, как, например, в сказке «Правда и кривда», в которой доказывается, что «правдою на свете мудренно жить, какая нынче правда! За правду в Сибирь угодишь…»

Отрицательный отзыв цензуры привёл к тому, что следующее, второе, издание «Русских детских сказок» было издано лишь через 13 лет в 1886 году.

Оно и верно, в крепостнической России XVIII - XIX веков, где не было либеральных законов, равноправия, европейского просвещения, элементарной грамотности населения, религиозной терпимости, а простой люд был совсем бесправен перед чинушами, народная мораль таковой и была – укради, отними у слабого, обмани умного, а не то не проживешь. Потому и сказки такого народа ничему хорошему учить и не могли.