Нерусские народные сказки: Часть 3

Корней Чуковский начинал писать детские стихи еще до революции 1917 года и задолго до формирования советской литературы был уже известный в России детский писатель и поэт. А какие его самые известные работы?

Самая первая популярная сказка Чуковского – шуточный «Крокодил»: «Жил да был Крокодил; Он по улицам ходил; Папиросы курил; По-турецки говорил…» Однако сам Чуковский популярность книжки воспринимал с долей сожаления:

«Я написал двенадцать книг, и никто на них не обратил никакого внимания. Но стоило мне однажды написать, шутя, «Крокодила», и я сделался знаменитым писателем. Боюсь, что «Крокодила» знает наизусть вся Россия. Боюсь, что на моем памятнике, когда я умру, будет начертано «Автор «Крокодила»…»

Но почему же так опечалился Чуковский вместо того, чтобы возгордиться? А опечалился он так потому, что «Крокодил» не просто был достаточно несерьезной стихотворной сказкой, так еще и не его идеей! Где-то с 1915 года в народе ходила, как и «Цыпленок-жареный», блатная песенка «По улице ходила большая крокодила». Даже автор музыки этой песенки был известен – Лев Исаакович Чернецкий. Стихи считались народными, известными аж с XVIII века.

АНГЛИЙСКИЙ АЙБОЛИТ

Доктор Айболит? Википедия пишет, что прототипом доктора Айболита, возможно, послужил «известный еврейский врач и общественный деятель Цемах Шабад, проживавший в городе Вильне. Корней Чуковский дважды останавливался в его доме во время приездов в Вильню в 1905 и 1912 годах».

Википедия, как всегда, отжигает, ибо на другой страничке пишет уже по-иному: «Доктор Айболит» – прозаическая повесть Корнея Чуковского, опубликованная в 1936 году. Это пересказ и переработка произведения английского писателя Хью Лофтинга «История доктора Дулиттла», в котором действует аналогичный персонаж – доктор Дулиттл».

Не хочется разочаровывать поклонников Чуковского, но Айболит – это почти точный пересказ истории английского писателя Хью Лофтинга про доктора Джона Дулиттла. Схожесть появившегося в 1920 году Дулиттла с «рожденным» в 1936 году Айболитом поразительная: Джон Дулиттл живёт со своей сестрой Сарой (у Чуковского Варварой), пуританской старой девой, в маленьком английском селе Падлби-на-Болоте. Он очень любит животных, знает их язык… Затем Дулиттл предпринимает экспедицию в Африку, чтобы вылечить обезьян.

Единственное, от чего избавился Чуковский, так это от африканского короля Джолингинки и пирата Бен-Али, которых объединил под Бармалеем, образ которого придумал друг Чуковского художник Мстислав Добужинский.

В 1922 году вышла уже вторая книга Лофтинга про доктора Дулиттла. В 1923 году доктора Дулиттла заметили и в Советской России. В СССР заказали аж два перевода сказки. Первый перевод выполнила Е. Хавкина. Впоследствии эта публикация была забыта и больше в СССР не переиздавалась. Зато второй вариант, носивший заголовок «Гью Лофтинг. Доктор Айболит. Для маленьких детей пересказал К. Чуковский», красноречиво доказывает, что никакой доктор Шабад тут не при чем. Ясно написано, что Чуковский пересказывает сказку Хью Лофтинга, переименовывая его английского доктора в русского Айболита.

В первом полном издании «Айболита» в 1936 году всякие упоминания о пересказе Лофтинга уже неожиданно исчезают. В издании появилось загадочное редакционное послесловие:

«Несколько лет назад произошла очень странная вещь: два писателя на двух концах света сочинили одну и ту же сказку об одном и том же человеке. Один писатель жил за океаном, в Америке, а другой – у нас в СССР, в Ленинграде. Одного звали Гью Лофтинг, а другого – Корней Чуковский. Друг друга они никогда не видели и даже не слыхали друг о друге. Один писал по-русски, а другой по-английски, один стихами, а другой – прозой. Но сказки получились у них очень похожие, потому что в обеих сказках один и тот же герой: добрый доктор, который лечит зверей...»

Вот как лихо выкрутились советские литературные воры! Этот детский лепет про чудесное совпадение (вероятно, и не Чуковским лично придуманный) можно было бы выдать за какую-никакую правду, если не знать, что первый пересказ Лофтинга, сделанный Чуковским, вышел еще в 1924 году со ссылкой именно на этого английского автора! В 1924 году Лофтинг и Чуковский были знакомы, а через 12 лет, бац, и вдруг – незнакомы!

Конечно, в новых изданиях «пересказ» постоянно перерабатывался: не только Дулиттл превратился в Айболита, но собака Джип стала Аввой, поросенок Джаб-Джаб стал Хрю-Хрю, занудная ханжа-пуританка и сестра доктора Сара переименовалась в злобную Варвару, а двуглавая антилопа Тяни-Толкай так и осталась… Совпадения!? Да, доктор Айболит получился у Чуковского славным, но вот осадок – остался. Ведь любой доктор скажет, что воровать, а потом еще и обманывать – нехорошо. А тем более детскому знаменитому писателю.

НЕМЕЦКИЙ МОЙДОДЫР

«Мойдодыр» также не является оригинальной идеей Чуковского. История Мойдодыра началась в Германии, когда немецкий автор Генрих Доннер (1809-1894) пишет стихотворные юмористические произведения, пародирующие назидательные рассказы. Книга была издана в Германии в 1845 году под названием Der Struwwel Peter – «Растрепанный Петер». Стихи Доннера отличает от обычных назидательных стихов непременная ирония в каждом сюжете. До него в молодой детской литературе юмора не было. В каждом стихотворении присутствует небольшая деталь, обращающая серьезный назидательный сюжет в забавную пародию. Например, «Престрашная история о спичках», где девочка балуется с огнем, несмотря на запрет, и в итоге сгорает:

«Сгорела бедная она,

Зола осталася одна,

Да башмачки еще стоят,

Печально на золу глядят!»

Книга мгновенно разошлась огромными тиражами, была переведена на многие языки и в некоторых странах переиздается до сих пор. В России «Растрепанный Петер» появился благодаря неизвестному автору под именем «Степки-Растрепки» и также имел несомненный успех у юных читателей, вскоре став именем нарицательным. Растрепанный Петер, он же Степка-Растрепка, не стригся, не расчесывался, не мылся и не стриг ногти.

Начал издание «Степки-Растрепки» книгопродавец Вольф, и позже появилось большое количество подражаний этой книге других авторов и других изданий. Например, грязнуля Сашка-замарашка в изложении К. Льдова

После революции 1917 года, отвергнувшей прежние детские книги, Степка-Растрепка перекочевал в произведение «Мойдодыр» Чуковского. Тут, конечно, не было такого же плагиата, как и в случае с доктором Дулиттлом, но все же чумазого мальчишку, на которого рассердился умывальник, Чуковский во многом списал с Растрепанного Петера.

УКРАИНСКАЯ МУХА-ЦОКОТУХА

Всем Чуковский рассказывал, что Муху-Цокотуху он написал за один день в угаре какого-то веселья и неожиданного вдохновения. Чуковский прибежал домой и стал записывать карандашом стихи на какой-то бумажке. Не найдя больше в доме бумаги, он оторвал кусок обоев и продолжал писать на них…

«Муха-Цокотуха» впервые увидела свет в издательстве «Радуга» в 1924 году. В 1929 году ее печатает Госиздат. Однако к этому времени кампания по борьбе с «чуковщиной» набирает силу. Статьи, выразительно озаглавленные «Попутчики в детской литературе», «Слабый участок идеологического фронта», делают свое дело, и 7 марта 1929 года родители ребятишек, посещающих Кремлевский детский сад, принимают резолюцию, в которой «Муха-Цокотуха» объявляется книгой, «восхваляющей мещанство и кулацкое настроение». «Литературная газета» усмотрела в описании свадьбы мухи и комара «тенденцию к протаскиванию в литературу идеализации мещанства».

Не удивительно, что после 1936 года центральные издательства отказываются от «Мухи-Цокотухи», подобно гостям именинницы при появлении паука. Сказка еще выходит по недосмотру в 1937 году в Калинине и в Пятигорске, а затем в течение почти двух десятилетий не переиздается ни разу.

Но если к концу 1950-х годов маразм по поводу «идеализации мещанства» как будто спал, то другое обвинение – о «слабости естественнонаучной базы» – началось. В 1960 году некто Колпаков из Сталинабада потребовал сжечь «Муху-Цокотуху» как книгу, которая вводит ребенка в заблуждение: «Это противоестественно, чтобы комар мог жениться на мухе».

И вот тут-то не выдержал-таки Чуковский и… прокололся. Нет, чтобы не обращать внимания на весь этот совковый бред, так он выразил недоумение, почему бдительный Колпаков до сих пор не сжег «бессмертной украинской баллады о мухе-чепурухе, на которой женился тот же комар»… Так вот они где корни Мухи-Цокотухи оказались-то!

Писатель имел в виду шуточную украинскую песенку, родившуюся еще в XVIII веке. У песенки этой, впрочем, было несколько вариантов, как украинских, так и русских. Внимание Чуковского привлек тот вариант, где есть мотив свадьбы комара и мухи:

Ой що ж то за шум сочинився?

То комарь на мусi оженився…

В своей «Цокотухе» Чуковский использует и прием перечисления антропоморфизированных зверей и насекомых, характерный для таких песенок. В варианте из Самарской губернии, например, поется:

Утки в дудки,

Сверчки в дьячки,

Тараканы в барабаны,

Коза в синем сарафане,

Козел в сапогах.

Комар пищит,

В баню дров тащит.

Сразу вспоминаются строки Чуковского про тараканов с барабанами… В варианте из Галиции описывается приход гостей к комару, пострадавшему при падении с дуба:

Пчоли з поля прилiтали,

Плястри з меду прикладали….

А это уже: «Приходила к Мухе бабушка-пчела, Мухе-Цокотухе меду принесла». Наконец, само имя Муха-Цокотуха пошло от украинского «цокотати» – стрекотать, тараторить.

И теперь как-то уже нет веры автору, что он-де прибежал домой в некой творческой эйфории. Прибежал, но не в эйфории, а с некой вечеринки «под мухой» и записал, пока не забыл, сию народную песню, услышанную на вечеринке. Чуковский так нигде в Цокотухе и не указал – «по мотивам украинской народной песни», как это делают многие авторы. Аналогично сочинялись и «Тараканище», и прочие его стихи.

Талантливым пародистом-импровизатором был Корней Чуковский – своих идей не имел, но перерабатывал чужие. Вот такие вот сказки: с одной стороны, шедевры детской литературы, на которых выросло уже далеко не одно поколение, а с другой – либо плагиат, либо в лучшем случае пародия. И ведь на примере Бориса Заходера мы видим, что поступать честно, оставить о себе полностью доброе имя даже в СССР все же можно было. Как бы ни перерабатывал Заходер английские сказки, он все равно указывал на обложках своих книг себя именно как переводчика или пересказчика, оставляя право авторства за оригинальными авторами. Ни Носов, ни Волков, ни Толстой, ни Чуковский, увы, этого не делали.