Об истории русского языка

В истории русского языка с того времени, когда мы имеем дело со словом русский, существует и используется два славянских языка: собственно русский и церковнославянский

Краткая цитата из лекции академика Андрея Анатольевича Зализняка «Об истории русского языка»:

«В истории русского языка с того времени, когда мы имеем дело со словом русский, существует и используется два славянских языка: собственно русский и церковнославянский.

Церковнославянский — это, в сущности, древнеболгарский язык, близкородственный, но всё же не тождественный русскому.

Он был языком церкви и любого текста, от которого требуется стилистическая возвышенность. Это наложило отпечаток на дальнейшее развитие русского языка на протяжении всей его истории и продолжает в какой-то степени оказывать влияние до сих пор.

Русский язык оказался как бы лингвистически раздвоен на то естественное, что возникало в бытовом, разговорном языке, и то, что соответствовало русским формам и синтаксическим оборотам в церковнославянском языке.

Самое броское различие вы, конечно, знаете: это так называемое полногласие и неполногласие.

Полногласие — это сторона, сторож, берег, голова с -оро-, -ере-, -оло-, а неполногласие — страна, страж, брег, глава.

Русская форма имеет здесь две гласных, а церковнославянская одну.

Сейчас мы с вами совершенно не воспринимаем слово страна как что-то нам чуждое.

Это нормальная часть нашего с вами естественного лексикона. И для нас совершенно естественно сказать глава книги, и не приходит в голову, что это что-то навязанное.

Нам не хочется говорить голова книги, точно так же, как мы не будем пытаться называть страну стороной.

Русский язык на протяжении своей истории впитал огромное количество церковнославянских слов, которые изредка значат то же самое, что в русском, но почти никогда на сто процентов.

Иногда просто совсем не то же самое; так, голова и глава — это совершенно разные значения, они вполне могли бы называться словами, которые между собой вообще ничего общего не имеют.

В других случаях это всего лишь стилистический оттенок, но он отчетливо чувствуется. Скажем, враг и ворог — это, конечно, более или менее одно и то же по значению, однако в слове ворог имеется коннотация народности, фольклорности, поэтичности, которое в слове враг отсутствует.

Современный русский язык использовал эти церковнославянские единицы в качестве отдельных слов или отдельных вариантов слова и тем самым их уже освоил.

То же самое происходило в истории русского языка и с синтаксическими конструкциями. И тут надо сказать, что, поскольку на протяжении большей части истории русского языка литературным и высоким был именно церковнославянский, наш с вами литературный синтаксис гораздо более церковнославянский, чем русский.

Тут я действительно выражаю свое огорчение...

Потому что ныне во многом утрачен тот подлинный народный русский синтаксис, который лучше всего виден на берестяных грамотах. Они как раз во многом именно тем и восхищают, что в них совершенно нет церковнославянских оборотов, — это чистый разговорный русский язык. В отличие от нашего с вами литературного языка.

Русский литературный язык на каждом шагу пользуется синтаксическими приемами, которые в живом языке не встречаются, а идут из церковнославянского.

Это, прежде всего, практически все причастия: делающий, делавший, видевший, виденный и т. д.

Единственное исключение составляют краткие формы страдательных причастий прошедшего времени. Сделано — это русская форма, выпито — это русская форма.

А вот полная форма: сделанный — уже церковнославянская.

И все причастия на -ущий, -ющий церковнославянские, что видно уже и из того, что там суффиксы -ущ-, -ющ-.

Я не сказал об этом, но вы, наверное, и сами знаете про соотношение церковнославянского щ и русского ч. Нощь, мощь — церковнославянское, ночь, мочь — русское.

Для -ущий, -ющий, -ящий русские соответствия, следовательно, были бы -учий, -ючий, -ячий.

Они есть в русском языке, но по-русски это уже не причастия, а просто прилагательные: кипучий, дремучий, стоячий, сидячий, лежачий. Их значение близко к причастиям, но всё же не одинаково с ними.

А настоящие причастия, которые можно использовать в синтаксисе именно как глагольную форму и которые мы действительно научились применять как удобное синтаксическое средство, потому что они помогают нам, например, спастись от лишнего слов который, представляют собой церковнославянизм»