Как я строил коммунизм

13 февраля 2017, 11:58
Всю нашу студенческую группу летом отправляли в стройотряд на Курейскую ГЭС в добровольно-принудительном, как тогда говорилось, порядке.

Я намеренно не сдал экзамен по технике безопасности с целью манкировать сей увлекательной негоцией. Причина была даже не в страхе перед тяготами и лишениями таежного прозябания, а больше в патологическом отвращении к коллективным действиям. Еще как-то неприятно было напяливать на себя зеленую стройотрядовскую форму, уклеенную разноцветными стикерами и хором кричать какой-то бред про «яростный строй гитар». Даже возможность получать по полновесному брежневскому рублю за каждый недоколоченный гвоздь меня не соблазняла. Профорг, зажопив мое снобское выражение лица, назидательно сказал: «Запомни – если ты плюнешь на коллектив, коллектив утрется. Но если коллектив плюнет на тебя – ты утонешь!». Аргумент был бесспорный, но даже он не победил мою абулию.

Как упущенец, райкомом комсомола я был отправлен на месяц на летнее-принудительные работы в удушливой Москве.

Таких нежелающих петь «акарочеБАМ» и про какой-то там строй гитар в этом летнем штрафбате оказалось еще трое, субтильных фрондеров, явно сомневающихся в возможности строительства коммунизма в одной отдельно взятой стране. Прибыл бригадир, житой мужик, с лицом, скобленным тупой бритвой и грязноватой рубашке, не застегивающейся на бурой шее. Оказалось что наш вклад в строительство коммунизма заключается в заливке битумом крыши типовой девятиэтажки. Нам, квартету дохловатых буратин, предстояло плавить битум в котле во дворе и таскать его ведрами на крышу при неработающем лифте. «Пять тысяч ведер – и золотой ключик у нас в кармане!» - пошутил бригадир: «Ну, не сыте, все гораздо проще», добавил он, увидев позеленевшие от ужаса «производственные силы», то есть нас.

Бригадир оказался мужик-жох. Что такое «жох» я не знаю до сих пор, но уверен, что бригадир оказался на наше счастье именно мужик-жох. Дело пошло, как по Марксу, в процесс включились «производственные отношения». За две поллитры мгновенно пригнанный кран поднял на крышу плавильный котел, весь отпущенный битум и бочку солярки. Под четким руководством бригадира, мы покидали упаковки битума в котел, залили все соляркой и отошли на почтенное расстояние. Бригадир поджег промасленную тряпку, гаркнул «Атасблядь!!!» и собонисом забросил тряпку в котел.

Котел взорвался и мы с испуганным писком ссыпались вниз по лестнице. Битум растекся и сам красиво залил крышу, намертво вплавив в нее лопнувший котел.

На следующий день бригадир уже встречал приемную комиссию, одобрительно кивавшую головами и что-то гуркующую о стахановских темпах и опережающих сроках перевыполнения. Правда парадиз социалистического строительства попытался испортить один скептик, оказавшийся инженером по технике безопасности, занудой и крючкотвором. «По нормам безопасности полагается прокладывать деревянные мостки с ограждающими перилами…», завел гунявым голосом инженер по ТБ свою мантру: «В данном случае это не производилось. Акт приемки я не подпишу!» - взвизгнул он, желая сорвать наши ударные темпы. «Ша!» - веско сказал бригадир: «Все остальные подписывайте, а вы, студенты, карлсонами слетайте за парой пузырей.»

Через полчаса, с извивающимся инженером по ТБ одесную и парой поллитр ошую, мужик-жох, густо сопя, удалился в бытовку.
На следующий день нам был торжественно показан акт приемки, через всю страницу которого растянулась вихляющаяся нетвердая подпись инженера-саботажника. Месячная работа по приближению коммунизма была выполнена за три дня.

Пару лет назад я был с тех местах. Нет уже той страны, не будет наше поколение жить при коммунизме. И только котел, вмурованный в крышу обветшалой девятиэтажки, стоит памятником нашему трудовому подвигу. Мы, комсомольцы семидесятых, сделали все, что могли.