Винницкая трагедия

В 1940 следственными органами НКВД УССР было начато уголовное дело по факту массовых безосновательных репрессий в Винницкой области, проводимых областным управлением в 1938 году под руководством И. М. Кораблёва. 

Слухи о массовых расстрелах поползли по Виннице осенью 1937-го. В области в 1937–1938 годах НКВД арестовал 40 тыс. людей. Почти 60% из них осудили к наивысшей мере наказания. Утверждали списки репрессированных по предоставленному сверху "лимиту" и рассматривали дела внесудебные органы — "тройки". К ним входили секретарь обкома, начальник облуправления НКВД и областной прокурор. Приговоры исполняли во дворе тюрьмы, а тела потом вывозили и хоронили в городе. При захоронениях вещи расстрелянных сбрасывались в яму, на трупы. Расстрелянных местный НКВД в 1937–1938 годах хоронил в Центральном парке города, Фруктовом саду на бывшей улице Подлесной и на военном кладбище недалеко от Хмельницкого шоссе.

В 1941 году И. М. Кораблёв и начальник 3-го отдела Винницкого УНКВД О. М. Запутряев были осуждены к расстрелу, а в отношении ряда их подчиненных были начаты новые дела, расследование которых прервало нападение Германии на СССР. В том же 1941 г. приговоры в отношении всех виновных были смягчены. Сам Кораблёв освободился из заключения не позднее 1946 года. 

По настоянию местных жителей немецкие оккупационные власти провели поиск и раскопки тайных захоронений НКВД. 
Во время раскопок, организованных немецкими оккупационными властями с 24 мая по 3 октября 1943 года, в Виннице было обнаружено 9439 тел в 95 могилах. 
В международных комиссиях участвовали специалисты по судебной медицине, патологической и описательной анатомии из университетов Бельгии, Болгарии, Италии, Нидерландов, Германии, Румынии, Словакии, Венгрии, Финляндии, Франции, Хорватии, Швеции. Тела жертв осмотрели 14 приезжих комиссий как из стран-сателлитов Германии, так и из нейтральных и завоеванных государств. 

«Убийства происходили приблизительно в 1938 году», — отмечено в «Протоколе Международной комиссии заграничных судебно-медицинских экспертов» от 15 июля 1943-го. Останки в несколько этапов перезахоронили на кладбище «Подлесное».

Погибшие покоились в глубоких траншеях в основном беспорядочно переплетенные друг с другом, некоторые были повреждены известью и химическими процессами в могилах. Осмотр трупов также установил, что некоторые из них имели следы пыток - выбитые зубы, сломанные кости.

Сверху на них беспорядочной грудой были навалены одежда, котелки, посуда, мешки с остатками съестных продуктов и прочие личные вещи. В карманах одежды большинства убитых были обнаружены разные предметы и документы (протоколы обысков, удостоверения, фотографии, кошельки, очки и т.д.), давшие возможность установить личность многих жертв.

Судебно-медицинское обследование обнаружило на задней поверхности шеи большинства трупов огнестрельные раны. Чаще всего случались двойные раны, хотя были случаи трех и четыре выстрелов в жертву".

Родственники приглашались для опознания «врагов народа», о которых в свое время сообщалось, что они осуждены на 10 лет «без права переписки». Пришедшие люди, в основном женщины, стояли около массовых захоронений при открытии могил и с ужасом узнавали своих убитых НКВД мужей, родителей, детей по вещам, найденным документам. 

Около разрытых могил на деревьях была натянута проволока, на которой развешивались личные вещи убитых. Нередко рядом с останками находили документы. Фотографии и документы выставляли в центре города. По характерным элементам одежды, местными женщинами было опознано 468 тел их мужей и сыновей. Еще часть жертв - 202 тела - были идентифицированы благодаря найденным у них документам. 

Очевидец событий киевлянин Н.Пушкарский рассказывает: «На месте раскопок и у витрин выставок разыгрывались душераздирающие сцены, когда какая-нибудь женщина, опознав в трупе своего «сосланного» мужа, начинала громко рыдать. Ее плач передавался десяткам других, таких же несчастных, пришибленных горем людей, тут же присутствующих. В эти дни над территориями «военного строительства» и «Парка культуры и отдыха» стоял сплошной вопль»

«Я дважды была там. Впервые — в июне, как только начались раскопки, во второй раз — в начале октября, когда сбежала к родственникам в Винницу, чтобы не забрали на работу в Германию. Впервые ездила с подругой Галей Головко — ее не стало четыре года назад. Мне тогда было 18, а Гале — 17. Искали ее отца. Он был слесарем на сахарном заводе. В 1937-м и 1938-м из работников сахарозавода расстреляли 57 человек, а всего из села — почти 100», - вспоминает 83-летняя Мария Шевченко из села Соболивка Теплицкого района.

Тело отца Галина Головко не нашла. Опознала только покрывало, которое мать дала, когда его арестовали. «По волосам узнали акушерку из нашего села. У нее были две длинные очень красивые косы. Лет 40 ей было. За что ее убили? Может за то, что была полькой. К нам с Галей подошел корреспондент «Винницких вестей», представился Аполлоном Трембовецким. Но мы боялись опоздать на поезд и не стали с ним говорить. А тех, с кем он говорил и их фамилии напечатали, потом расстреляли», - добавляет Мария Шевченко. 

«То, что мы видели, — ужасно. Разрытые могилы — большие, квадратные. Наши военнопленные вытягивали из них труппы и складывали штабелями. В одной яме было 150–200 людей. Тела присыпаны сверху известью. А поверх могил — качели, травка росла. В парке между деревьями натянули веревки и развесили одежду. Женщины ходили между рядами и узнавали — одежду, трупы. Крики, вздохи, плач. В витринах, где сейчас касса аэропорта, выставили найденные в могилах документы», - говорит Мария Шевченко.

Большевики вошли в Винницу 20 марта 1944 года. Сразу после освобождения города органы НКВД начали искать и арестовывать тех, кто давал показания немецкой криминальной полиции и свидетелей раскопок, выступавших в газетах в период оккупации или даже просто рассказывавших о них соседям. В результате было расстреляно почти сто человек.

Все найденные в результате раскопок тела большевики объявили немецкими жертвами режима.