15 февраля 2017, 09:08
«... я стал развивать ему мысль, что русскую историю можно рассматривать с двух точек зрения: во-первых, как своеобразную эволюцию полиции (странно безличной и как бы даже отвлеченной силы, иногда работающей в пустоте, иногда беспомощной, а иногда превосходящей правительство в зверствах — и ныне достигшей такого расцвета); а во-вторых, как развитие изумительной, вольнолюбивой культуры.» (Владимир Набоков, «Другие берега»)
Я убеждён, что культуру творят философы (включая теологов), художники (композиторы, архитекторы, поэты, режиссёры, эссеисты...) и учёные. Им помогают и содействуют критики, искусствоведы, филологи, историки, археологи, изобретатели (включая программистов), конструкторы...
Все остальные обеспечивают сносную (и даже комфортную) жизнь, безопасность и условия для плодотворной деятельности первых двух категорий, развивающих цивилизацию... Вслед за Велимиром Хлебниковым назовём их «творяне», а их сословие - «творянством».
Теперь настала пора обратиться к русофобии (которой нет) и к россиефобии, которая пошла гулять по западному миру. Но обратимся мы к ней через антиамериканизм.
Какие претензии выдвигались в мире к США полвека назад - Вьетнам, милитаризация, расовая дискриминация, социальное расслоение и преследования гражданских активистов и правозащитников. Но поскольку все видели какая с этим ведётся в Америке активная общественная борьба, то никакого антиамериканизма как феномена в мире не было.
Антиамериканизм был только в Мексике и странах Мезоамерики - уж больно сильно там Штаты пошуровали. А поскольку пик американского вмешательства пришёлся на период задолго до появления в США правозащитного движения, то для Латинской Америки постоянные «точечные» интервенции и инспирированные военные перевороты, приводящие к власти просто каких-то отборных упырей были действиями вполне «целостной Америки».
Антиамериканизм стал просто новой «мировой религией» именно тогда, когда в США прекратился общественный раскол, система была глубоко реформирована и на повестке дня остались только вопросы «подгонки» новой либеральной социальной модели: споры об абортах, реформа медицинского страхования, миграционная политика, контроль за банковско-биржевыми спекуляциями и однополые браки... И в результате Америка Северная предстала как перед человечеством такой же целостной, какой она была для Америки Южной в ту пору, когда обитатели Белого дома деловито делили «сукиных сынов» на наших и «ненаших» - прогерманских. (Можно сколько угодно ругать Рузвельта за эти слова о Анастасио Самосе-ст., но слишком кошмарным было видение базы гитлеровских подлодок в Никарагуа).
Но вернёмся к России. Очевидно, что все претензии к Америке 60-х сейчас относятся к ней (с заменой стран - жертв агрессии и расизма на гомофобию). По крайней мере, для Грузии и Украины. Но никакого раскола России нет - для внешнего наблюдателя наша страна, которая кажется нам погружённой в перманентную холодную гражданскую войну, монолитна как США президентства генерала Эйзенхауэра.
Россия очень долго могла предъявлять миру решительных духовных оппонентов государственной политики, ведя перечень от Герцена, Тургенева, Толстого...
Начиная с 60-х годов XIX века «соотносимая культурная мощь» противников и сторонников внутренней и внешней политики петербургских императоров и московских большевиков были сравнимыми величинами. И охранительно-имперский ксенофоб Достоевских не мог уравновесить Толстого, потому что Фёдор Михайлович стал мировым духовным кумиром уже после падения Романовых, а граф Лев Николаевич - в самом зените самодержавия. И 100, и 35 лет назад ситуация вообще была поразительной - на стороне власти культурной мощи не было вообще...
Я прошу мысленно вернуться к началу этих рассуждений и вспомнить мой тезис о том, что лицо и пути развития культуры целиком и полностью определяет «творянское сословие».
Про тех, кто «давал опор «литературному власовцу» [Солженицыну] все сказано в повести Войновича «Шапка» и чудном одноимённом фильме 1990 года, который сейчас ещё злободневней чем тогда, особенно если вспомнить события в ПЕН-центре...
Но сегодня, при самой большой за всю историю российской диаспоре на Западе (даже исключая из неё израильских и американских «еврейских евреев»), для внешнего мира совершенно незаметно описанное Лениным состояние «двух наций», которое двадцать лет назад школьники в недолго свободном Грозном видели так (отрывки из сочинений напечатала знаменитая газета «Грозненский рабочий», экземпляр держал в руках): есть Россия Льва Толстого, академика Сахарова и Сергея Ковалёва, а есть - Сталина, генерала Ермолова, генерала Шаманова...
И тут главный печальный показатель - это не превращение Прилепина в «дистанционного политрука» при комбате Сергее Фомченкове [(«батяня-батяня-батяня комбат» - как бы мне объяснить читателям, что такое командир батальона настоящего спецназа и какую он проходит подготовку, если батальон - это четверть оперативных сил прославленного УСС Уильяма Донована или первоначальной численности «зелёных беретов» в Индокитае], но эстетствующее сочувствие Прилепину среди интеллектуалов.
Совокупная культурная мощь сторонников империи, поглощения или расчленения Украины и установления неосталинистских или протофашистских порядков в России значительно превосходит культурную мощь либералов-западников. Против Улицкой и Акунина не только сопоставимые по литературному дару Прилепин и Лимонов, но и, например, Юзефович...
Путинизм если и критикуют, то преимущественно за сниженные темпов фашизации. Да, театральные и кино-режиссёры вовсю критикуют цензуру - со стороны отдельных плохих и невежественных чиновников и сорвавшихся с цепи погромщиков (и немедленно получают заверения Кремля что зарвавшиеся барбосы вновь будут отправлены в будку).
Я уже отметил огромную диаспору в демократических странах. Вспоминаю антисоветские бури, поднимаемые интеллектуалами-эмигрантами в 70-80-е годы, и сравниваю их с полным штилем нынче. Даже немецкая антифашистская эмиграция была слышна громче и имела большУю в сопоставлении с нацистами культурную мощь, чем российская либеральная эмиграция в сопоставлении с путинизмом...
Надо признать, что путинизм - это в своей основе интеллигентская форма рыночно-полицейского государства. Дикость и варварство проступают на периферии, а в центре - столь ценимые статусной интеллигенцией романтизированное имперство, патернализм и самоутешительная историческая мифология...
Если в России и в эмиграции слышны протестующие голоса «творян», а не политиков и правозащитников, по поводу криптоинтервенции в Украину (что понятно - срабатывает ощущение цивилизационной общности), то Сирия - фигура умолчания. А ведь разрушенные восточный Алеппо, Хомс и Идлиб, дополнительно залитые хлором - это целиком на российской совести. И мир обращает на это куда большее внимание, чем на перестрелки у Авдеевки.
Да и то, основной подтекст российских возражений против российского участия в сирийской гражданской войне продиктованы либо меркантильными подсчётами стоимости операций, либо опасения террористического возмездия.
И поскольку Запад видит сегодняшнюю Россию как преодолевшую полуторавековой раскол между вольнолюбивой и тоталитарной частями её культуры, целостно-имперско-полицейской системой, то он и воспринимает её со страхом и брезгливостью. Как правление императора Николая Павловича или как предвоенный гитлеризм... От этого и подъём россиефобии, против которой очень трудно найти рациональных возражений.
Использованная литература: источник