О фазовом переходе цивилизаций

Когда я говорю о цивилизационном факторе, то имею ввиду локальные цивилизации: как материнские (Европа, Индия, Китай, Ислам), так и дочерние (Северная и Латинская Америка, Япония, Корея, Россия, Южные Балканы, Израиль, Тибет, Вьетнам, Индонезию и т.д.), а также цивилизационные «узлы» (например, Византия) и цивилизационные «полюса» (например, в Европе - Британский и Парижский).

Когда я буду говорить о «веберизации», то это не только укоренение «протобуржуазной протестантской этики», это ещё и формирование социального идеала в виде «дешёвого» государства, свободы проповеди и выбора проповедника, главное - рациональной и ответственной управленческой элиты – той самой веберовской бюрократии.

С моей точки зрения, все цивилизации последовательно и периодически переходят в новое состояние. Поскольку мировые религии и церкви – это идеальные «маркеры цивилизации» и «фабрики смыслов», то очень удобно рассматривать последствия происходящего «фазового перехода» именно на изменениях в этой области. На Западе уже произошло максимальное число «переходов», поэтому процессы в иных цивилизациях очень удобно сравнивать с Европой, прибегая при этом к западной терминам…

Последний такой переход для Европы получил название «Реформация» и постепенно распространился на все её «дочерние» (суб)цивилизации. Можно сказать и по иному: «реформация» – это процесс однотактового цивилизационного фазового перехода. Такой переход объективен и неостановим. В этом его отличие от «реформ» - вполне управляемого социально-политического инжиниринга.

Согласно моей гипотезе, начавшийся полвека назад период «Постмодерна» - это только новый этап начавшейся полтысячелетия назад «Реформации».

Итак, сперва было архаические шаманско-племенные общества, где для магических практик были священные места – пещеры, высоты холмов, старые деревья, шаманские хижины…

Затем возникают агро-грамотные общества с монументальными храмами, литургической практикой и могущественными жреческими корпорациями… Появляется феномен стандартизированной молитвы, становящейся основной религиозной жизни.

Интересно, как в условиях многовековой эксклюзивности Храма, а потом и его отсутствия в иудаизме сохранились рудименты экстатической религиозности эпохи пророков: застолья и последующие танцы на улице после ритуального употребления спиртного [явная профилактика иных психоделических практик] и совместного исполнения медиативно-молитвенных песен в стиле спиричуэлс.

Затем начинается новый переход – к Средневековью. Старт ему дают раввинистический иудаизм [«нулевой выпуск» здесь – всё более частные «диссидентские» выступления пророков/проповедников и деятельность апостолов] и христианство. Основой религиозной жизни становится приход, сложившийся вокруг проповедника, а научение «верой» путём чтения проповедей или комментирования очередного фрагмента Священного писания занимает место литургии в качестве смысловой оси церковной жизни… Разделение церквей постепенно выявляет, что в византийской церкви влияние предшествующего «храмового» периода религиозной жизни куда больше, чем у католиков.

С этой точки зрения, Исламская революция, начавшаяся в Иране в 1978 году это «католицизация» ислама – превращение мусульманских общин в автономную общественную силу, сопоставимую с государством или даже контролирующее его.

Восточные церкви – православие, индуизм, буддизм, а также «южный католицизм» оказались не в состоянии стать генератором реформации. Поэтому для проведения модернизации «история создала» массовые радикально-модернизационные или утопически-модернизационные партии, квазицерковного (псевдокатолического) типа, самыми известными из которых стали российская и китайская компартии.

Интересно, что только крах коммунизма в России помог дать старт православию в качестве «миссионерстующей» церкви.

Сейчас идёт «протестантизация» («веберизация») католического и псевдокатолического цивилизационных миров. Недоброжелатели утверждают, что «революция Постмодерна» вернула Запад в античное язычество. Но они либо не понимают, либо злоба застилает им взоры, что это «моральная античность». Только критерии моральности совсем иные - не антиэротизм и конформизм, но отрицание насилия и ограничения свободы выбора.

Конечно, вернулась римско-эллинистская «цивилизационная иерархизация» - не важно, какая цивилизация породила человека, его место в социуме определяется только его «веберностью» - просвещенностью (моральным рационализмом) и персонализованностью (личностностью).

Поэтому, в частности, места партий-церквей занимают партии-общины (сложившиеся вокруг харизматических «проповедников»).

А «протестантизация» прошедшего «католицизацию» мусульманских общин и создаёт тот самый «евроислам», который станет первой жертвой борьбы с мультикультурализмом (так Холокост уничтожил наиболее европеизированную часть еврейства, а сталинская коллективизацию стала самым «удачным» примером тотальной победы псевдокатолической компартии над квазипротестантским «кулачеством», - никакой Торквемада в Испании или герцог Альба в своих нидерландских экспедициях такой эффективности тотальной зачистки не добивались).

Продолжение «веберизации» России и будет означать то самое чаемое «торжество демократии и верховенства закона». Обратим внимание, что антилиберальная полемика на самом деле ведётся с позиции западной католической контрреформации второй половины 16-го столетия, а либералы активно обличают засилье «простецов», «тёмных людей».