За что умирать?

10 января 2019, 18:03
Андрей Кураев очень точно ответил на вопрос: "На России кто-нибудь готов умирать за Церковь"?

Дьякон Андрей Кураев в эфире радио "Эхо Москвы" со своим "Особым мнением"

:А.Нарышкин― Кирилл, как вам кажется, и РПЦ, могут ли, например, предать анафеме Епифания? 

А.Кураев― Могут. 

А.Нарышкин― Здесь сложная процедура? И цель этого шага? 

А.Кураев― Одна только проблемка – предавать анафеме можно только своего. Епифаний настолько молод, что вообще непонятно, имел ли он когда бы то ни было какое-то отношение к Московской патриархии. А может, его даже и крестили в другой структуре. С тем же успехом можно предать анафеме какого-нибудь американского баптиста, который ни сном, ни духом о московском православии не слыхал. А галвное в том, что путь анафем это путь тупиковый. Украинская история за последние 30 лет это показала. Главная проблема – то, что патриарх Кирилл так и не может предложить ничего позитивного для Украины. Анафемы врагам и призыв к своим стоять до последней капли крови… Но ради чего? Есть вещи, за которые нельзя умирать. За право помолиться за Кирилла – за это, честное слово, умирать не стоит. 

А.Нарышкин― Священники Московской патриархии, вы сказали, на чемоданах – а если они перейдут под управление новой церкви, — они предатели? 

А.Кураев― Не знаю. Я не был в их ситуации и не собираюсь. 

А.Нарышкин― А если поставить себя на их место? 

А.Кураев― Нет, не получится. Нельзя просто так взять и поставить меня на чужое место. При этом столько должно во мне ломок произойти, — что это уже точно буду не я. Во-первых, я не придаю слишком много значения всем этим переменам. И поэтому если я говорю, что за это нельзя умирать – значит, за это нельзя и камни бросать вслед уходящему. И опять же, знаете, здесь все очень по-разному можно оценить. Человек уходит из идейных соображений, или из чисто корыстных? Что, если в его выборе нет какой-то идейной накачки, а просто такое житейское размышление. Ну, Господь так привел, поэтому перейдем. И этот жизненный прагматизм-материализм стоит ли оценивать с идейно-философских позиций? А вот если есть идейная накачка, идейно мотивированный переход с переменой полюсов «друзья-враги», это на самом деле гораздо хуже — мне кажется. 

А.Нарышкин― У нас в России кто-нибудь готов умирать за Церковь? 

А.Кураев― Что значит – за Церковь? 

А.Нарышкин― За веру. 

А.Кураев― Ну, опять — борьбой за веру объявляется право не платить какие-то налоги, право распоряжаться недвижимостью, — за это умирать? Это очень серьезный вопрос. Вопрос, мимо которого проехало наше церковное сознание – за что мы канонизируем новомучеников 20 века.

Ведь формально никто из них не был осужден и казнен за веру в Бога. И это постоянно подчеркивала советская пропаганда. Мы это пропускали мимо ушей. Но вопрос действительно очень серьёзный — где была та самая линия, дедлайн, в буквальном в этом смысле слова, — через которую нельзя было переступить? Где кесарево посягало на Божье? В основном обвиняли в том, что агитировали против колхозов. Причем под агитацией имелся в виду какой-то застольный разговор с сетованиями о том, что, мол, ничего хорошего у большевиков из этого не выйдет. Это считалось агитацией и за это давали сроки, и даже расстрельные статьи. 

Это надо поискать отдельно и серьёзно – чтобы действительно человека арестовали за просто прямой рассказ о Христе, ичтобы чекист ему сказал: отречешься от Христа – тогда мы тебя отпустим. Поскольку дел было сотни тысяч, я убежден, что и такие случаи мы наверняка найдем. Но все-таки хорошо бы именно их и найти в этом огромном массиве. 

А просто страдание за земные и корыстные церковные интересы — это не страдание за веру. Скажем, при Екатерине митрополит Арсений Мацеевич восстал против секуляризации церковных земель. Умер в тюрьме. Канонизирован в 2000 году. Но за что он умер? За право Церкви владеть крепостными рабами? Или за веру во Христа? 

А.Нарышкин― Как, по-вашему, верующие задаются этим вопросом? 

А.Кураев― Сейчас не очень. Но думаю, что украинский кризис приведет к разрушению розовых очков, девальвации привычных ответов, с помощью которых мы гасим вопросы. Будут возрастать серьезность этих вопросов, их настойчивость их и неготовность соглашаться с дежурными отмазками.