«Бородайгейт», или почему не бывает честных журналистов

23 июня 2015, 18:37
Недавно группа московских журналистов оскандалилась совместным фото с неким Александром Бородаем.

Недавно группа московских журналистов оскандалилась совместным фото с неким Александром Бородаем. Дело в том, что указанные московские журналисты — вроде как оппозиционеры и либералы или, по крайней мере, не отказывают себе в объективности в журналистской работе, а Александр Бородай — вроде как один из виновников войны на Донбассе.

Попытка объяснить совместное пьянство необходимостью «взять интервью» как-то не удалась.

Тем более, что злой гений решил добить героев публикацией познавательной переписки, в которой он объясняет одному из журналистов, который был запечатлен на злосчастном фото, что и как тот должен публиковать.

В общем, всплыли сложные этические вопросы: можно ли представителям антифашистского комитета пить пиво с гестаповцами, приговаривая: «виноват перед вами, сожалею, герр Мюллер»?

А если пиво вкусное и крафтовое?

Насколько тесными вообще могут быть отношения ньюсмейкера и журналиста, чтобы последний мог на голубом глазу рассуждать об объективности, и ему при этом верили?

Но на самом деле в фотографии на фоне Бородая и мусорного бака нет ничего из ряда вон выходящего — это обычные будни журналистской профессии, которые случайно вырвались наружу.

Более того, нечто подобное встречается сплошь и рядом.

Полицейские общаются с ворами в законе, заключенные тюрьмы налаживают приятельские отношения с охраной, оппозиционеры ведут беседы с борцами против экстремизма.

Дилемма заключенного

Для объяснения этого феномена опять пригодиться классическая политологическая работа Роберта Аксельрода, которую я уже вспоминал ранее.

Напомню, что основой данной работы является игра «дилемма заключенного» (самая известная из тех, что изучают в математической теории игр).

Суть ее, вкратце, заключается в том, что у игроков есть всего две возможности: сотрудничать или обманывать.

Когда оба игрока выбирают сотрудничество, выигрыш каждого из них составляет 3$.

Когда один из них выбирает кооперацию, а второй — обман, выигрыш обманщика равняется 5$, а обманутый не получает ничего.

Если обманывают оба, оба получают 1$.

Если игра происходит один раз, то наиболее эффективной (доминантной) стратегией является обман (5$ лучше 3$, а 1$ лучше нуля).

Но дело меняется, когда игра из одиночной становится итерированной, то есть повторяется неопределенное количество раз — сотрудничество становится наиболее выгодной стратегией.

Одной из целей этого исследования значится объяснить феномен солдатского «братания» во время Первой мировой войны.

Она отличалась от многих предыдущих войн тем, что солдаты могли месяцами сидеть в траншеях друг напротив друга.

При этом возникал интересный парадокс: солдаты противоборствующих армий заключали разные джентельменские соглашения.

Например, они не стреляли по обозам с припасами, или отмечали флажками места, «свободные от снайперского огня», а то и вовсе строго определяли часы, в которые стрелять позволительно, а в какие — нет.

Таким образом, солдаты заключали неформальное соглашение по принципу «вы не убиваете нас, мы не убиваем вас». Иными словами, они следовали принципу «живи и дать жить другим» — вместо того, чтобы героически умирать за амбиции королей и министров.

Ясное дело, что армейское начальство было страшно недовольно и разочаровано.

В обнимку с злодеем

Разочарованы были и читатели «Новой газеты», увидев своих героев в обнимку со злодеем. А уж какие противоречивые чувства может испытать оказавшийся за кулисами юный любитель рестлинга, увидев, как два заклятых врага, ожесточенную битву которых он только что наблюдал, намереваются идти вместе в бар.

В общем, модель понятно объясняет, как так получается, что многие сферы общественной жизни со стороны выглядят ярым противоборством, но на самом деле являются взаимовыгодным симбиозом.

Примеров вокруг очень много.

На той же войне соглашение может способствовать не только прекращению насилия, но и наоборот. Начальство может заключать перемирия, всякие минские соглашения, однако командиры и солдаты на местах уже неплохо зарабатывают — как на самих боевых действиях, так и на контрабанде и мародерстве. И тогда они тоже заключают неформальное соглашение: будем стрелять ради саботажа переговоров.

Или же, например, та же полиция, которая должна иметь контакты с мафией (хотя бы для того, чтобы получать информацию), может легко вступить с мафией в симбиотические отношения. Вариантом такого симбиоза является «война с наркотиками» — наркомафия имеет возможность продавать наркотики в сотни раз дороже себестоимости, а наркополиция получает миллиарды из карманов налогоплательщиков.

Cтоит ли удивляться, что войне этой не видно ни конца, ни края?

Журналисты и ньюсмейкеры не кажутся врагами, но в основе их взаимоотношений тоже лежит борьба: задача ньюсмейкера заключается в том, чтобы представить себя в наиболее выгодном свете (это именуется «пиар»), а журналиста— вырвать у ньюсмейкера то, о чем последнему говорить невыгодно.

Это тоже игра, в процессе которой они приходят к соглашению. Например, ньюсмейкер скармливает журналисту немного вкусного эксклюзива, а журналист в дальнейшем избегает слишком острых вопросов.

Как и в случае с полицией, соглашение является неизбежным. Вряд ли добьется большого успеха тот журналист, которого ньюсмейкеры не пускают на порог. Но также есть грань, за которой начинается выгодный участникам спектакль. Особенно забавно выходит, когда журналист и ньюсмейкер относятся к противоборствующим лагерям, но понятно, что именно в этом случае сговор приносит участникам наибольшую прибыль.

Итак, когда игроки вступают в сговор, оба выигрывают.

Но кто же тогда проигрывает?

Есть в игре третья сторона — тот, кто оплачивает банкет.

Плохую работу полиции и армии оплачивает общество, журналиста — читатель.

Таков механизм, объясняющий почему лояльность многих российских журналистов обращена в сторону профессиональной «тусовочки» и журналистского пула — но только не к читателю, который платит им зарплату, ожидая получить качественную информацию.

В результате этого сама профессия в российском обществе пользуется примерно той же степенью уважения и доверия, что и чиновники с полицией. И вполне заслуженно.

При этом я даже не беру в расчет представителей государственной пропаганды (они давно уже перешли из категории журналистов в категорию пиарщиков) — это все про «уникальные коллективы» и «немногих сохранивших совесть».

Институт репутации

Что же делать с этим безобразием?

Понятно, что невозможно победить феномен окончательно и бесповоротно — в конце концов, и в США хватает скандальных историй, которые могут послужить вдохновением для сценаристов сериала «Карточный домик» на десять сезонов вперед.

Однако, в развитых странах все-таки научились загонять явление в определенные рамки. И вовсе не торжественными разглагольствованиями о профессиональной этике, а при помощи такой штуки, как институт репутации.

Но институт репутации — это именно то, что напрочь отсутствует в России (почему — это разговор отдельный, долгий и обстоятельный).

У нас регулярно случаются какие-то очередные «гейты», в процессе которых участникам прочат полную и бесповоротную нерукопожатность. Популярных оппозиционных блогеров по десять раз в месяц ловят за руку при публикации джинсы (оплаченного материала без пометки «реклама»).

Однако, проходит немного времени, тусовка грудью становится на защиту своих, и вот вам «день сурка» — все те же лица в прямом эфире.

Журналист, который некогда оправдывал полицейское и армейское насилие с трибуны одиозных кремлевских СМИ, поет песни уже с трибуны на Болотной площади.

Еще один — заключил договор с мэрией и изменил место проведения крупнейшего протестного митинга, не имея на то никаких полномочий — и все хорошо, продолжает вести передачу на как бы оппозиционном радио.

Главный редактор того же оппозиционного радио выпивает с пресс-секретарем президента, заявлявшим, что 6 мая 2012 года полиции стоило размазать печень протестующих по асфальту (некоторые из тех протестующих до сих пор находятся в тюрьмах).

Но память аудитории коротка и пластична — «Океания всегда воевала с Остазией». Уверен, через недельку-другую и «бородайгейт» благополучно забудется.

Возможно, такая привычка к амнезии страхует российскую общественность от чрезмерного шока — ведь если начать относиться к репутации действительно серьезно, то мы рискуем остаться совсем без модных колумнистов, либеральных журналистов, популярных блогеров и прогрессивных общественных деятелей.

И как тогда жить?