Гюбрис - гибрид царя и бога, осла и человека

16 февраля 2016, 08:52
В один прекрасный день такой царь вдруг осознает, что и царем-то он не стал, а родился!

Довелось мне на днях побывать в Берлине на конференции, посвященной сразу двум вещам, о которых даже по отдельности говорить непросто:

  • Первая вещь это неприятности, сопряженные с сохранением царской власти.
  • Вторая вещь это неприятности, сопряженные со свержением царской власти.

Одна из главных идей, которую изложил выдающийся исследователь древнегреческой трагедии профессор Мост, звучит примерно так:

Расцвет трагедии падает на эпоху афинской демократии, вот почему у всех царей в трагическом спектакле такая незавидная участь .

Мало сказать, что они плохо кончают. Мало ли кто плохо кончает. Нет. Они и начинают крайне скверно. На каждом царе лежат обычно аж по два набора тяжких грехов. Один родовой, совершенный кем-то из предков. А другой уже собственный, сдобренный лично его дурным нравом или стечением новых обстоятельств. Такая вот антимонархическая пропаганда гремела в демократических Афинах.

Тут вам и царь Эдип, и царь Агамемнон, и царь Одиссей. Сначала сами убивают ближайших, вернейших, слабейших, а потом и их самих забивают, как и полагается, те подданные или ближайшие родственники, от кого и ожидать этого было невозможно. Хотя, справедливости ради нужно сказать, что царей всегда об этом предупреждали заранее то Дельфийский оракул, а то и придворный прорицатель. Не нравится не иди в цари.

Греки даже придумали особое слово, которое вошло потом во все языки мира. Оно объясняет, что именно происходит с человеком, который не только, скажем, назначается царем в силу жизненных обстоятельств, но через какое-то время сам начинает верить в то, что он настоящий царь.

В один прекрасный день такой царь вдруг осознает, что и царем-то он не стал, а родился! Что иначе и быть не могло, ибо сама природная надобность этого потребовала и получила царя! Этот самый момент в греческом языке называют словом гюбрис . В обыденной жизни этим словом обозначали похоть, которая охватывает, например, осла перед удалой кобылой.

Производным от этой похоти в жизни животных являются так называемые гибриды, или ублюдки. Но когда говорят о гибрисе царя, обычно имеют в виду некоторое помутнение рассудка, сопровождаемое обычно в других отношениях вполне нормальными поступками и словами.

Так вот, от греческих трагиков до Шекспира, а потом и далее везде, все цари поразительным образом похожи друг на друга: рано или поздно они по какому-то закону должны были уверовать в собственную непогрешимость, в собственное величие, в собственную способность преодолеть любую трудность.

У засидевшихся на троне вера в чудо, которое привело их на престол, встает в полный рост под конец их правления.

В тот самый момент, когда, казалось бы, контроль над ситуацией потерян, средства растрачены, союзники разгромлены, денег становится все меньше, а враги стали сплоченнее и злее, они верят в свою звезду, в наполеоновские сто дней и черт знает, во что еще.

Беда обычно в том, что царь делит это ожидание чуда со своими влюбленными подданными. Так,соратники Гитлера ждали чудесной победы над врагами даже уже в те месяцы и недели, когда союзническая авиация бомбила Гамбург, Берлин и Дрезден. Сами гитлеровские генералы, сидевшие с ним в ставке, ухитрялись верить, что фюрер что-нибудь обязательно придумает. В это верили и мальчишки-самоубийцы, исполнявшие последний приказ фюрера.

Кто хочет чуда, просит бога.

Им адресовано стихотворение Антона Ивановича Дельвига, друга Пушкина и тоже веселого поэта:

Однажды бог, восстав от сна,

Курил сигару у окна

И, чтоб заняться чем от скуки.

Трубу взял в творческие руки;

Глядит и видит: вдалеке

Земля вертится в уголке.

Чтоб для нее я двинул ногу,

Черт побери меня, ей-богу!

О человеки всех цветов!

Сказал, зевая, Саваоф,

Мне самому смотреть забавно,

Как вами управляют славно.

Но бесит лишь меня одно:

Я дал вам девок и вино,

А вы, безмозглые пигмеи,

Колотите друг друга в шеи

И славите потом меня

Под гром картечного огня.

Я не люблю войны тревогу,

Черт побери меня, ей-богу!

Меж вами карлики-цари

Себе воздвигли алтари,

И думают они, буффоны,

Что я надел на них короны

И право дал душить людей.

Я в том не виноват, ей-ей!

Но я уйму их понемногу,

Черт побери меня, ей-богу !

(Добрый бог. Беранже в переложении Антона Дельвига, 1821)

Самое поразительное в истории царя, ощутившего себя царем, абсолютно одинаково развивающийся сюжет, в котором перед глазами изумленной публики появляется гибрид царя и бога, помесь, так сказать, царя небесного и земного владыки. Легковерие людей, наблюдающих разложение собственного государства, волшебным образом усиливается.

В русском языке есть такое выражение, обычно употребляемое, когда говорят о человеке, взявшем под свой контроль какую-нибудь контору, автобазу, город или губернию. Говорят, что такой там царь и бог . Вроде и участие бога в делах губернии не наблюдается, и царя уже сто лет как в России свергли и убили, а все же речение остается. Цепкая штука язык.

Но и создающая иллюзии. Опасные особенно для царя и бога .

Всякий раз получается совершенно одинаковая, как некоторые сейчас выражаются, шняга . Самые что ни на есть верующие в своего царя и бога выводят его во двор и подвергают самой что ни на есть жестокой казни. Ладно бы какие-нибудь инопланетяне это делали. Так нет же свои, первые любовники! Как сказал товарищ Берия, увидав лежащего на покрытом ковром диванчике товарища Сталина, тиран мертв .

Сами цари видят тут, понятное дело, измену . И даже воспитывают свое окружение и удаленные от дворца ширнармассы в духе ненависти к врагам народа и предателям родины . Во времена товарища Сталина в людей встроили даже специальное речевое устройство, которое называлось самокритикой и разоружением перед партией . Это устройство научило каждого и себя самого подозревать в возможном предательстве. Однако испытания его затянулись: люди научились мастерски справляться с отправкой на тот свет соседей, коллег и близких родственников.Но тут Сталин издох, ценный навык захирел, и следующее поколение успешно разобрало свое великое государство на куски.

Когда у царя совсем переклинивает мозги, он, известное дело, готовится в боги . Это как раз случилось с Агамемноном перед закланием. Потом многократно повторялось с римскими императорами, а уж от английского Ричарда Второго до российского Николая Второго нет числа убедительных примеров.

Без счета изводили своих царей обиженные подданные. С особым цинизмом тех, которые последние свои сроки на божью помощь рассчитывали. Но трудно рассчитывать на того, в которого сам не веришь.

Вот и бог из Подражания Беранже Антона Дельвига подтверждает:

Попы мне честь воздать хотят,

Мне ладан под носом курят,

Страшат вас светопреставленьем

И ада грозного мученьем.

Не слушайте вы их вранья,

Отец всем добрым детям я;

По смерти муки не страшитесь,

Любите, пейте, веселитесь

Но с вами я заговорюсь

Прощайте! Гладкого боюсь!

Коль в рай ему я дам дорогу,

Черт побери меня, ей-богу !