Ковчег

Вот моя проба пера. Если вам, дорогие мои читатели, понравиться, то я продолжу писать эту вещицу. А если нет - то брошу. Итак вот вам первые несколько глав:

Глава Первая.

Жил да был один очень богатый человек. Он был настолько богат, что люди иногда даже считали его волшебником: настолько он мог почти все. У него было столько денег, что он мог уже позволить себе не быть жадным. Он, назовём его Герберт, раздавал деньги направо и налево, строил больницы, жилье для бедных, открывал музеи, помогал художникам. Короче – занимался благотворительностью. Бизнес он почти забросил и жил на проценты. Но даже процентов он все равно не мог потратить и становился с каждым годом все богаче и богаче. Герберт был человек неглупый и понимал, что все это он с собой в могилу не заберёт, детей своих и бывших жён он уже обеспечил под завязку, все его родственники купались в деньгах и ни о чем больше не мечтали.

И вот его начала мучать мысль: а где пределы его возможностей? В принципе, он был в состоянии снарядить экспедицию на Марс и, возглавив её, туда полететь. Но его это мало интересовало. Ему казалось скучным тащиться на пустую планету несколько лет. И, побродив там пару деньков, потом ещё несколько лет тащиться обратно в замкнутом пространстве, видя одни и те же рожи перед собой.

Он мог бы построить город на дне океана, среди рыб и кораллов. Но это тоже его не прельщало. В молодости он занимался дайвингом и знал, что он вряд ли вытерпит все это подводное роскошество не больше недели.

Так он перебрал множество идей как развлечь себя и как узнать: где есть предел возможностям денег? Впрочем он понимал, что предел этих возможностей – это и есть предел возможностей человека. Поскольку люди готовы за деньги простроить и изобрести что захочешь. Могут вылечить безнадёжно больного, могут напротив – убить вполне здорового, могут бесплодной женщине подарить радость материнства, а могут ребёнка - сделать сиротой. Могут простроить мост, а могут его взорвать. Могут сделать человека счастливым, а могут – несчастным.

Итак, - рассуждал Герберт, - мои возможности кончаются там, где кончаются возможности человечества. Но что начинается там, где кончаются эти возможности? Ведь не может же быть так, что за пределами возможностей человека ничего нет! Ну, например, (рассуждал он) - там начинаются возможности природы. Он где-то читал, что, например, за год извержения какого-то вулкана в Индонезии в атмосферу было выброшено столько углекислого газа, сколько вся созданная человеком промышленность выбросила за всю свою историю… Вот это мощь! Тут уже никакие деньги ничего не решают! Ну, ты нашёл, что искал? – спросил он себя.

Нет, это не то, - решил он. Это слепая стихия. Человек действует сознательно, а природа – это природа. Она каждый день играет в орлянку и слепой случай решает быть извержению или ветру. Или напротив, железная закономерность, исключающая волю, заставляет солнце каждый день вставать и садиться…

Но есть ли не тупая стихия, а сознательная, созидательная сила за пределами человеческих возможностей? Вот, что его интересовало! Фактически он решил, что если и есть кто-то кто сильнее его, то это Бог! Вот, решил он! Вот что я хочу! Я хочу встретиться с Богом. Сначала он решил, что нужно выяснить есть ли он вообще, этот самый Бог? Но потом отказался искать ответ на этот вопрос потому, что если его нет – тогда и встречи не будет. Таким образом, если я хочу в Ним встретится, я должен играть за то, что он есть. Сам факт того, что мне удастся или не удастся с ним встретиться и будет ответом: есть Он или его нет…

Герберт был человек организованный и системный и решил действовать так, как он обычно действовал когда решал сложную бизнес-задачу. Он пришёл в офис и сказал, что ему нужны самые лучшие в мире эксперты по Богу. Его сотрудники были люди практические и деловые, они получали большие зарплаты и ничуть не удивились желанию шефа: они верили в его талант, да и раньше выполняли его не менее экзотические задания. И всякий раз это давало фантастический финансовый успех, хотя поначалу казалось полным бредом. Поэтому они спокойно и по-деловому взялись за выполнение поставленной задачи.

Начались совещания. Потом в офис потянулись очень странные люди: еврейские раввины, христианские священники, мусульманские муллы, буддийские монахи. Были шаманы, какие-то гадалки с Гаити, последователи культа вуду. Были профессора из Гарвада и Принстона, проповедники и миссионеры, археологи и просто шарлатаны. Первое, что почти все советовали в один голос, лежало на поверхности: нужно было умереть. Умираешь, встречаешься с Богом, беседуешь и все, дело сделано.

Разумеется, Герберту это не годилось: в ближайшие несколько лет он не собирался умирать. Он был не старый ещё человек и это пока не входило в его планы. Тогда родилось предложение о клинической смерти: ты умираешь, но потом возвращаешься. Но, после недолгих совещаний, этот вариант тоже был признан негодным: все научные данные о клинической смерти свидетельствуют, что человек в этом состоянии не доходит до встречи с Богом. Он видит коридор, свет в конце этого коридора, он идёт навстречу этому свету – и все. Потом происходит возвращение. Те, кто доходит до конца коридора – уже не возвращаются.

Тогда шаманы и вудисты предложили ему вызвать духов. Это было уже ближе. Но, тоже было отвергнуто: духи – это не Бог. Это духи предков, какие-то родовые тотемные духи животных и прочая бесовщина. Оно, конечно, все это было жутко интересно, но для решения проблемы не годилось. Герберт для смеха накурился марихуаны с гаитянами и общался с духами своих предков, но все это было не то. Нужен был Бог. Создатель. Креэйтор. Всевидящий, всезнающий, вечный.

Через две недели бесконечных совещаний и мозговых штурмов у него из всех экспертов остались два раввина, один профессор археолог, два пастора и один мулла. Из всех опытов общения с Богом интересными для целей Герберта были признаны только опыты пророков. Они общались с Богом и оставались живы. Они передавали опыт этого общения людям и мы имеем этому свидетельства: Библию, Евангелия и Коран.

Но как стать пророком? Вот задача! Для этого нужно было стать божьим избранником. Но человек не в состоянии это сделать. Избранника выбирает сам Бог. И влиять на его волю невозможно. Совещания продолжились. В конечном итоге пришли к следующему решению: да человек не в состоянии назначить себя избранником Божьим, но помочь Ему выбрать именно тебя – это человек в состоянии. В любом случае есть одна вещь, которая обеспечит контакт, а дальше – все уже решиться в процессе этого контакта. Эта вещь называется – ковчег Завета.

Ковчег Завета – это ящик с Божьими заповедями, которые Бог дал Моисею на горе Синай. Этот ящик стоял в Первом Храме в Иерусалиме. Но перед его разрушением вавилонянами из Храма исчез. Это случилось в шестом веке до нашей эры и с тех пор люди ищут ковчег Завета и не могут найти. Есть разные версии куда он подевался. Но основных – две. Одна состоит в том, что его увёз в Эфиопию потомок царицы Савской перед самым взятием Иерусалима вавилонянами. А вторая гласит, что его спрятали священники Храма в глубине Храмовой горы и он до сих пол лежит там, в подземных лабиринтах.

Конечно Герберт видел знаменитый фильм Спилберга про Индиану Джонса, где герой Харрисона Форда ищет Ковчег Завета. Но сейчас его интересовали только факты, а не выдумки голливудских сценаристов. Герберт был человек практический и уважал науку. Поэтому он составил план и начал действовать.

Глава Вторая.

Экспедиция прибыла в Аддис-Абебу через две недели. Жаркое летнее солнце опалило прибывших на Боинге Герберта участников экспедиции прямо на трапе самолёта. Погрузившись в джипы они отправились прямиком в Аксум – город, где предположительно мог находиться ковчег. Ехать нужно было на север от Аддис-Абебы почти тысячу километров. Это путешествие заняло три дня (плохие грунтовые дороги) и произвело на Герберта сильное впечатление.

Герберту казалось, что он, как на машине времени, оказался примерно на лет триста назад. Стоило отъехать всего пять километров от столицы, как все изменилось. Во-первых, изменились люди: в столице это были упитанные, крупные негроиды вполне дружелюбно разглядывавшие белых путешественников. Население эфиопской провинции было другим. Худощавые невысокие люди с чёрной кожей и абсолютно европейскими лицами, с огромными, широко раскрытыми глазами, смотрели напряжённо и с опаской. Они почти все были вооружены ружьями. Иногда даже – кремниевыми. Европейскую одежду сменили белые балахоны и тюрбаны. Эти люди выглядели так, как будто они сошли с полотен Делакруа.

Изменились строения. Это были уже не кирпичные штукатуренные дома, а обмазанные глиной, плетёные, как корзины из лозы, стены, покрытые камышовыми крышами. Дороги практически исчезли. Вместо них появились наезженные телегами какие-то просёлки, по которым джипы могли ехать со скоростью едва ли сорок километров в час.

Сильное впечатление производил местный скот. Это уже потом Герберт понял, что это коровы, овцы и козы. Но сначала он был крайне удивлён тем, что увидев тощую, белую, как бы гончую собаку, он лишь приглядевшись к ней обнаружил, что это бык, настолько он был тощ, мелок и суетлив. Местный скот никогда не подвергался селекции и поэтому выглядел так, как он, наверное, выглядел во времена Древнего Египта.

Дети в Эфиопии были не такими как везде. Герберт много путешествовал. В том числе – и по бедным странам. Он был в Камбодже, в Боливии, в Зимбабве. Дети во всех этих странах вели себя примерно одинаково: приставили к туристам и просили милостыню, иногда продавая какую-то чушь по видом сувениров. Здешние дети были не такие. Это были молчаливые, очень красивые малыши, которые только смотрели на диковинных людей с белой кожей и не проявляли в отношении них никаких намерений. Если кто-то угощал их конфетой, то они с достоинством принимали дар, тщательно её разглядывали и потом, вопросительно посмотрев на дающего и получив утвердительный жест, клали её в рот.

Также сильное впечатление производили такие мелочи как обочины дорог и мусор на них. Это был совсем другой мусор, чем тот, который встречается по всему остальному миру. Тут не было полиэтиленовых пакетов, старых автомобильных покрышек или кусков газет и журналов. Это был тот мусор, который мог лежать по обочинам дорог Европы в времена древних римлян: кости, смердящие трупы крыс и кошек, засохшая трава, какие-то полусгнившие пищевые помои, сухие ветки и … (изредка) остовы произведенных еще в СССР подбитых танков, как напоминание о гражданской войне, которая была здесь сорок лет назад…

Люди в эфиопской провинции жили так же как они жили и триста и три тысячи лет назад: занимались скотоводством и земледелием. Эфиопия – горная страна. То и дело кавалькада джипов то поднималась по разбитому грунтовому серпантину на перевал, то так же спускалась вниз. Иногда джипы обгоняли один-два диких осла, которые здесь носились с бешеной скоростью породистых скакунов. На перевалах открывались потрясающие виды широких зелёных долин, тысячелетними усилиями многих поколений расчерченных террасами, каждый квадратный метр которых был заботливо обработан и полит водой.

Бедность страны, на фоне такого циклопического ежедневного труда, казалась парадоксальной. Но вспомнив про скот, Герберт разгадал и эту загадку - древние агротехнологии, отсутствие урожайных сортов пшеницы и прочих культур и вот результат: при таком кропотливом труде всего народа – низкая урожайность, падеж скота от отсутствия прививок, засухи, саранча и так далее… Одно дело читать про жизнь наших далёких предков, а другое дело – увидеть эту жизнь своими глазами, окунуться в неё, почувствовать её ну, почти что, на собственной шкуре.

В конце первого дня пути они приехали в деревню Лалибэла. Давным-давно, почти тысячу лет назад, здесь было мощное христианское царство. Когда до местного царя дошло известие, что христианский Иерусалим пал и сарацины захватили его, то он решил создать в Лалибэле Новый Иерусалим. В скалах были высечены несколько церквей. Эти церкви поразили воображение путешественников: огромные сооружения представляют собой серо-красные монолиты с высеченными залами, колоннами, окнами, стенами. Внутри некоторые соборы были расписаны фресками, на которых изображены библейские сцены. Герберт с удивлением увидел традиционные сюжеты с той только разницей, что фигуры участников были явно эфиопской внешности…

Большинство церквей действующие. Службу в них вели священники эфиопской православной церкви. Вообще эфиопы считают свою церковь самой древней, а династию своих царей называют Соломонидами. Будто бы когда царица Савская (а эфиопы убеждены, что она была абиссинкой) посещала царя Соломона, то она понесла от него. И вернувшись домой родила сына. Вот этот сын и стал родоначальником царской династии, представитель которой и похитил Ковчег Завета из Иерусалимского Храма накануне его захвата вавилонянами…

На ночь экспедиция Герберта останавливалась на постоялых дворах. Это были крепкие замки, со стенами сложенными из больших камней. Почти крепости. Внутри был большой зал с открытым очагом в центре и маленькие кельи с деревянными кроватями и войлочными одеялами. Их кормили тушёными овощами, рисом и жареной козлятиной. Запивали они все это предусмотрительно захваченным с собой вином и джином – известным ещё со времён английского владычества над Индией антисептиком и средством от лихорадки.

В одну из ночей, засыпая, Герберт вспомнил, как один знакомый банкир из Дойче Банка рассказывал ему, что когда он молодым стажёром был послан от банка в командировку в Эфиопию (почти четверть века назад), то обнаружил интересную черту эфиопов: они исправно выплачивали все кредиты. Все. И никогда не просили рассрочек, списаний и вообще всего того, что обычно просят бедные страны у богатых. Нищая, голодная страна, пережившая разрушительную гражданскую войну все кредиты погасила в срок и ни разу не унизилась просьбами об их прощении.

Также он выяснил, что Эфиопия никогда не была ничьей колонией. Во всей Африке это было единственное место, которое не было никем никогда завоёвано. Однажды Муссолини попытался их завоевать. И вторгся на эту землю с современной армией, вооружённой пушками, танками, пулемётами и даже аэропланами. Местное население выступило против него с кремниевыми ружьями и копьями. И победило. И выгнало оккупантов. И много итальянских сыновей нашли здесь свою могилу.

На второй день пути экспедиция прибыла в Гондар, бывшую столицу местного царства во времена Великих географических открытий. Местный царек быстро сдружился с португальцами и те, в обмен на беспошлинную торговлю и принятие католичества, отстроили ему огромный дворец. Наши путешественники бродили по заброшенным развалинам дворца: вот здесь был парадный зал, здесь – столовая, здесь – зверинец… Роскошь, нега, эфиопские страсти… Потом народ восстал против иезуитских миссионеров, царя свергли, а новый царь вернул народу старое эфиопское православие.

Ночью Герберту приснилось, что он оказался в Ханаане во времена Авраама. Будто он пастух, который гонит своё стадо коров, коз и овец из пустыни, вдоль Мёртвого моря к Иордану. Солнце в зените, жёлтая пыль поднимается из-под копыт животных, впереди видна зелёная полоска тростника, обозначающая близкий берег реки. Пригнав стадо на водопой, пастухи сели перекусить. Они пили кислое коровье молоко, заедая его хумусом, овечьим сыром, сушеными финиками и пресными лепёшками, испечёнными тут же на костре, на круглом, раскалённом костром и солнцем камне. Проснувшись, Герберт понял, что этот сон был продолжением его впечатлений от путешествия по Эфиопии: с библейских времён ничего не изменилось в жизни простых пастухов этой части планеты.

Через три дня экспедиция прибыла в Аксум.

Глава третья.

Аксум оказался захолустным городишкой, покрытым толстым слоем пыли. Все те же грунтовые дороги постепенно превратились в улицы с низкими неказистыми домами, засаженные по обеим сторонам какими-то деревьями, похожими на тополя.
Давно, больше двух с половиной тысячи лет назад, Аксум был столицей государства, которое просуществовало здесь больше тысячи лет. Оно знало времена расцвета (2 – 5 век нашей эры), когда дружбы с ним искал даже Великий Рим, а в последствии и Византия, но постепенно торговые караваны из Аравии, Индии и Китая изменили направление, наступил упадок, и в 9 веке государство тихо не распалось…

Эфиопская легенда гласит, что основательницей Аксумского государства была знаменитая библейская царица Савская. Когда она посетила царя Соломона в Иерусалиме, то у них случился роман, результатом которого стал сын Менелик. Расставаясь, царь Соломон подарил царице перстень. Когда Менелик вырос и стал царем, он решил навестить отца. Он приехал в Иерусалим, предъявил перстень, Соломон узнал его и встретил как сына. Он одарил его подарками и приказал первенцам первосвященников сопровождать Менелика обратно в Аксум. И (здесь – важно) Менелик тайно (видимо по согласованию с Соломном) вывез Ковчег Завета из Иерусалимского храма в Аксум. И с тех пор Ковчег Завета храниться в Аксуме.

Герберт внимательно изучил все факты и теперь улыбался, слушая рассказы местных проводников. Он знал, что сын царя Соломона никак не мог вывести Ковчег Завета из Иерусалимского Храма потому, что царь Соломон родился в 990 г. до н.э., а умер в 928 г. до н.э., в то время как известно, что Ковчег Завета точно находился в Иерусалимском Храме ещё в 622 г. до н.э., во времена правления царя Иосии. Но в момент разрушения Храма вавилонянами (586 г. до н.э.) Ковчега там уже не было. 
Таким образом следы Ковчега теряются в промежутке в 36 лет между 7-ым и 6-ым веками до н.э.. И предположить, что Менелик прожил больше трёхсот лет – невозможно.

Но все было не так просто. Герберт уже знал, что начиная с 602 г. до н.э. Иудейское царство было покорено Вавилоном и стало платить ему дань. Но иудеи не смирились с таким положением вещей. Беспрерывные восстания иудеев против вавилонского господства так надоели вавилонскому царю Навуходоносору II, что он в 586 г. до н.э. осадил и потом штурмом взял Иерусалим, разрушил его, а множество жителей Иудеи (примерно 10% населения, или около 50 тыс. чел.) – угнал в плен.

Таким образом в течении шестнадцати лет (с 602 по 586 г.г. до н.э.) служители Храма прекрасно осознавали, что Храму и его святыням грозит смертельная опасность. Можно предположить, что они предприняли меры к сохранению святынь, и прежде всего, разумеется, Ковчега Завета. Тем более, что сами эти служители и были главными инициаторами сопротивления вавилонскому господству и не могли не понимать, чем все это чревато.

Навуходоносор был не идиот и прекрасно понимал, что в основе иудейского сопротивления лежит религиозный принцип, в соответствии с которым, иудеи являются «избранным Богом народом» и не могу подчиняться никому, кроме Него. А значит идеологическое ядро сопротивления – это Храм. И значит для подавления сопротивления его нужно уничтожить.

Далее Герберт и его советники рассуждали так. Если поставить себя на место иудейских первосвященников, то наиболее разумным вариантом спасения святыни была её отправка в то место, где живут братья по вере. Которые понимают все её значение и будут относится к ней с причитающимся благоговением и уважением. Но единственным в то время государством, в котором иудаизм был фактически государственной религией являлось Аксумское царство, в котором правили потомки Менелика! Вполне разумно предположить, что именно туда Ковчег Завета и было отправлен накануне решающего штурма, когда уже всем стало ясно, что город не спасти.

Но туда он доехал не скоро. По одной из версий священники первоначально доставили Ковчег в Египет, в место Бэр а-Нешамот («Колодец душ»), оттуда он попал на нильский остров Элефантина. Там для него был построен новый храм, в котором Ковчег хранился следующие 200 лет. Когда же и этот храм был разрушен, его скитания возобновились, и Ковчег, наконец перевезли на территорию Аксумского царства , на остров Киркос на озере Тана, где установили в обычном шатре, в котором ему поклонялся простой народ.

На протяжении последующих восьми столетий Ковчег был центром важного и своеобразного иудейского культа, поклонники которого возможно и являются предками современных эфиопских евреев – фалашей. Затем, когда государственной религией Аксумского царства стало христианство, Ковчег Завета перешёл во владение христианских священнослужителей. Они и переправили его в столицу, где он был помещён в собор Святейшей Девы Марии Сиона. Где храниться и поныне…

Собственно для проверки этой версии экспедиция Герберта и приехала в Аксум. Расположение собора Святейшей Девы Марии Сиона было хорошо известно. Но проблема состояла в том, что собора было два: новый и старый. Они стояли рядом, на расстоянии ста метров друг от друга. Это были среднего размера (величиной с собор святого Патрика в Нью-Йорке) храмы в византийском стиле. Вход в новый собор был свободный, каждый желающий мог полюбоваться … копией святыни. Сама же святыня хранилась в старом соборе и допуск туда был строго настрого закрыт и тщательно охранялся специально нанятыми охранниками.

Герберт с нескрываемым скепсисом смотрел на старый собор. Он был построен лишь в 17 веке и не было никаких свидетельств того, что до него на этом месте стоял более древний храм. Но если верить изложенной выше версии, то Ковчег Завета был помещён в храм не позже 6-го века н.э.. Таким образом, наблюдается пробел в истории Ковчега более чем в тысячу лет… Такие пробелы, считали его эксперты, явное свидетельство ложного пути. Но Герберт был человек методичный и принял решение отработать все версии.

Надо сказать, что среди его советников были и те, кто считал, что никакого пробела нет и что отсутствие свидетельств о наличии более старого храма не является чем-то удивительным, поскольку хронологически совпадает с упадком Аксума и об истории этой земли в этот период вообще мало что известно. Это тоже звучало логично. В конце концов Ковчег мог храниться в какой-нибудь другой церкви с таким же названием. Благо их тут в округе есть немало. В том числе – и достаточно древних. Например, в той же Лалибэле…

Так или иначе, но замысел был таков: дождаться ночи и попытаться тайно проникнуть в старый собор. Как? Конкретного плана не было. Но несколько сотрудников службы безопасности Герберта уже несколько часов наблюдали за собором, за поведением охраны, за всеми подходами к нему и т.д. Решено было вечером собраться и выработать окончательный план действий на основе той информации, которую они принесут.
А пока Герберт со своими спутниками решили прогуляться и осмотреть Аксум. Их потрясло то, что они увидели на одном из пустырей: несколько десятков огромных монолитных обелисков, нисколько не меньшие тех, что можно увидеть в Египте, стояли вкривь и вкось тут и там. Некоторые из них стояли вертикально, некоторые – покосившись, некоторых валялись на земле, другие – уже вросли в неё, а самый огромный – валялся разбитый на куски при падении.

Самый высокий из стоявших был явно выше двадцати метров (семиэтажный дом). Монолитный обелиски из серого гранита густо украшенные геометрическими орнаментами был непонятным образом воздвигнуты во времена расцвета Аксума в 3 – 4 веке н.э.. Вся эта вакханалия обелисков требовала какого-то объяснения. Мы знаем про египетские обелиски, мы знаем про каменные скульптуры острова Пасхи, про Стоунхендж, про дольмены. Бывая в Париже на площади Согласия, мы видим знаменитый обелиск, привезённый Наполеоном из египетского похода.

Но про обелиски Аксума неизвестно практически ничего. Кто их делал? Как их делали? Для чего их делали? Что они символизируют? Ничего по этому поводу неизвестно. Известно только одно: вот они есть. Их можно потрогать руками, посидеть на них. Их можно даже украсть (как сделали солдаты Муссолини, утащив один обелиск с собой в Италию). Но тайна этих обелисков не разгадана до сих пор.

Обескураженные увиденным, наши герои вернулись на постоялый двор с тем, чтобы дождавшись сотрудников службы безопасности, приступить к выработке плана действий. Герберт решил вздремнуть: он устал после дневных переездов по разбитой дороге, а впереди была почти наверняка – бессонная ночь.

Он быстро уснул и ему приснилось, что он смотрит на Ковчег Завета. Он ясно увидел его: большой отделанный золотом прямоугольный сундук с фигурками ангелов на крышке. Крылья ангелов направлены навстречу друг другу и в промежутке размером в ладонь между кончиками крыльев видно как дрожит воздух и оттуда исходит едва заметное сияние. Это была т.н. «Шехина» – мерцание, означающее присутствие Бога. Герберт встал на колени и склонился над Ковчегом. Лицом он почувствовал жар исходящий от Шехины. Он закрыл глаза…

Герберт! – услышал он, - Вставай! Уже стемнело. Давай обсудим, что нужно делать. Это один из его сотрудников аккуратно потряс его за плечо. Герберт встал, умылся и сел за стол чтобы попить кофе и обсудить план действий.

Глава четвертая.

Группа Герберта молча вышла из старого собора Девы Марии Сиона и, поблагодарив бравых эфиопов, пошла через весь город к стоящим на пустыре у обелисков джипам. Герберту не хотелось оставаться здесь ни минуты. Группа дошла до джипов, села в них и Герберт сказал, чтобы гнали без остановок, а сам завалился спать: было уже четыре часа ночи. Кавалькада джипов покинула Аксум и направились прямо в Аддис-Абебу, чтобы лететь в Иерусалим. В соответствии с разработанным планом, там они должны были тоже искать Ковчег Завета. Это была вторая версия его экспертов.

В соответствии с этой версией, накануне вавилонского штурма Ковчег был спрятан прямо в самом Храме. Либо под полом комнаты, где он находился (эта комната называлась Святая святых), либо под полом т.н. «Дровянной палаты». Так или иначе, но Ковчег нужно искать в подземельях Храмовой горы в Иерусалиме. Сейчас на этом месте стоит мечеть Купол Скалы (с золотым куполом) и рядом - мечеть халифа Омара. Насколько можно судить, Первый Храм (храм Соломона) занимал практически всю Храмовую гору. Поэтому искать придётся практически везде…

Ещё один вариант второй версии состоит в том, что Ковчег все-таки удалось вынести из Храма и его спрятали вдалеке от Иерусалима, на другом берегу Иордана, в пещере горы Нево. Той самой горы, с которой Господь показывал Моисею Землю Обетованную и в которой Моисей был похоронен.

Пока Герберт спал, ему снился Иерусалим. До этого он был там несколько раз, но сейчас ему снился совсем другой город. Не было характерного золотого купола над Старым городом, его крепостных стен, а под стенами, внизу – зеленых деревьев. Над городом возвышался огромный куб Храма царя Соломона, отдаленно напоминающий Луксорский Храм в Египте.

Герберт медленно шёл по направлению к городу. Впереди себя он гнал несколько овец на продажу. Кубическая громада приближалась все ближе и ближе. И вот Герберт, продав овец на рынке, уже входит в меняльную лавку при входе в Храм и меняет вырученные на базаре деньги на храмовую монету. Тут же он жертвует одну монету, бросив её в специальную прорезь в стене и входит внутрь храмового двора.

Огромный внутренний двор храма заполнен людьми. У жертвенника стоит очередь: люди приносят свои жертвы: быков, овец, коз. Но чаще – это петухи и голуби. Особенно – голуби. Их приносят в жертву самые бедные. Пол вокруг жертвенников залит кровью, которая утекает в специальные отверстия.

Когда Герберт проснулся они были уже на полпути к аэропорту. К концу дня, после беспрерывной гонки по бездорожью, они все-таки добрались до аэропорта и сели в Боинг. Взлетев и пообедав, каждый из них занялся своим делом. Герберт сел за стол для того, чтобы сделать записи в дневнике.

Дневник Герберта.

«…Как мы и предполагали, на третий день мы добрались до Аксума. Ночью мы предприняли попытку проникнуть в собор Девы Марии Сионской. Там с нами случился конфуз. Когда мы по-пластунски, соблюдая все меры предосторожности подползли к зданию собора, то залаяли собаки. Сторожа их спустили и мы были обнаружены и разоблачены.

Тут же включились прожекторы и к нам подбежало с десяток охранников с автоматами Калашникова. Мои ребята были настроены драться, но я их остановил: это было опасно. К тому же это не решало нашей задачи: в случае перестрелки и драки мы уж точно не смогли бы попасть в собор.

Я решил вступить в переговоры с этими людьми. Я спросил есть ли кто-нибудь, кто понимает по-английски. Никто не отозвался. Только один из них сказал, что учился в России на горного инженера и если кто-то из моих людей говорит по-русски, то он может с нами поговорить. К счастью, среди моих охранников был один израильтянин (бывший спецназовец), родом из России. И переговоры состоялись.

Собственно длились они пять минут. Мы предложили им денег в обмен на то, чтобы мы могли посмотреть Ковчег Завета или то, что они за него выдают. Эти парни оказались людьми покладистыми и весёлыми. Они сказали, что так и быть, они нам покажут «эту штуковину» но при условии, что мы половину денег пожертвуем на храм, а вторую отдадим им и про неё (вторую половину) – никому не расскажем.

Нужно ли писать, что это нам подходило? Короче не прошло и минуты, как мы чинно проследовали внутрь старого собора. Наши эфиопы сложили автоматы при входе и последовали за нами. Они совершенно расслабились, поскольку у каждого в кармане была пачка в десять тысяч долларов и ещё сто тысяч мы тут же положили на пол перед иконостасом (это такая перегородка с дверью в центре, которая в православных храмах отделяет алтарь от зала).

По круглой каменной лестнице нас провели в подземную часть, где и находился накрытый огромным пыльным ковром предмет, формой напоминающий большой сундук. На глаз он соответствовал библейскому описанию Ковчега Завета: 1,25 м в длину, 0,75 м в высоту и ширину. Сверху полог образовывал горб, под которым, по видимому скрывались фигуры херувимов.

Когда наши новые друзья откинули полог, то мы увидели ящик в общих чертах совпадающий с тем описанием Ковчега Завета, которое дано в Библии. На мой непрофессиональный взгляд все совпадало: и то, что он был покрыт жёлтым металлом, и кольца для шестов, с помощью которых его несли и, конечно, фигурки херувимов на крышке, которые своими крыльями как бы закрывали его сверху. Я вопросительно посмотрел на моих яйцеголовых экспертов: раби Исаака Розенцвейга и профессора Шульца.

Эти ребята только ждали этого моего знака. Они как гончие собаки бросились к ящику чуть ли не повизгивая от овладевшего ими научного и религиозного экстаза. Но через пять минут они, о чем-то поболтав то ли на идиш, то ли на немецком (я не силен в обоих), с разочарованием сообщили мне что это все не то.

- Хорошая штуковина, - сказал Шульц. 10-ый век. Может быть – 9-тый. Я думаю – сделано где-то в Аравии, скорее всего – Йемен. Сюда привезли через Красное море. Вот смотрите: этот орнамент очень характерен для Йеменских мастеров резьбы по металлу. Они и сейчас отделывают знаменитые кривые йеменские кинжалы таким узором. Фигурки херувимов – сделаны слишком грубо: сказывается отсутствие навыка. Ведь мусульмане не имеют права изображать ничего живого. Тем более херувимов! Да и дерево – это не акация, а кипарис. Итак: это фейк.

Ему вторил раби: нет, не то. Вот здесь, справа, должна была бы быть сильная царапина. Когда филистимляне возвращали Ковчег евреям, то они просто запрягли коров в повозку и стеганули их кнутом. Коровы сами понесли Ковчег. Филистимляне очень боялись Ковчега и отказались его сопровождать. В пути повозка сильно накренилась и ковчег почти упал. Но Бог удержал его своей силой и от этой силы должна была остаться глубокая обожжённая по краям царапина. Здесь её нет.

Но самое главное: между херувимами должна быть Шехина – живое присутствие Бога. Сюда, - раби показал пальцем на место между крыльями херувимов, - невозможно было бы смотреть. Отсюда должно исходить невидимое сияние, которое сводит с ума всех, кто сюда смотрит. А здесь Шехины нет. Я смотрю сюда – и ничего со мной не происходит. Нет, Коллега Шульц прав – это хорошая копия. Древняя, искренняя, но копия. По-своему, конечно, – тоже реликвия. Но это не Ковчег Завета. Жаль.

Итак, с наскоку ничего не вышло… Что ж, пойдем по второму сценарию: мы летим в Иерусалим…"