Мы не они

Киев летом 2015 года - на улицах фронтовики в форме гуляют с барышнями в мини, билборды рекламируют военно-патриотические движения, магазины забиты запрещенными в России продуктами, на улицах и ресторанах все говорят по-русски, а по телевизору на обоих языках передают сводки с полей сражений, где украинские солдаты сражаются с российскими оккупантами.

Политиком пытается быть каждый.

Москва этим же летом - еще вся в георгиевских лентах, пусть и выцветающих уже, машин меньше, люди нахмурились, магазинные полки обеднели, уличная реклама смеется над санкциями, по телевизору рассказывают только о том, как скверно жить на объятой хаосом Украине, как будто никакой собственной жизни у россиян и нет.

Политик в стране есть лишь один, и других, кажется, уже не будет.

Два разных государства!

Но вот общее - по обе стороны границы, на которой теперь россиян допрашивают не затем ли вы едете на Украину, чтобы с нами тут воевать подъем национального духа .

Футболки и айфонные чехлы с Путиным в большой моде в Москве.

Желто-голубые флаги над частными домами, магазинами, машинами в Киеве.

И у нас, и у них наконец гордость за свою страну. Впервые за двадцать с лишним лет.

Россия все двадцать лет после объявления своей независимости, пыталась все найти себе новую национальную идею, идеологию, веру в себя обрести .

Но люди, которые изобретали это для нас в Администрации Президента и экспертном сообществе, были слишком сами неверующие и циничные, слишком были увлечены освоением бюджетов и побочным бизнесом, поэтому национальные идеи у них получались все полудохлые, как гомункулус в пробирке.

Демократия наша мертворожденная, модернизация наша мертворожденная, энергетическая супердержавность наша кислых щей.

Ничто не прижилось в народе и ничто не работало, кроме одного призыва:

Обогащайтесь! .

Хотя бы большинство и решило, что обогатиться значит набрать потребительских кредитов.

А пока Россия пыталась себя независимую и новую придумать, Украина старалась вообще стать.

Стать настоящим государством, единым, построить новую общую для своего Востока и для своего Запада идентичность, поверить в себя, но и у них во власть попадали всегда исключительно люди с коммерческой жилкой.

Всех только бизнес интересовал кого белый, кого серый, кого черный.

Политика и все национальное строительство было только побочным явлением борьбы деловых кланов за предприятия, ископаемые и газовый транзит и отводом глаз населения от этих важных процессов.

А простые украинцы, как и мы, все эти годы просто пытались выжить и заработать.

Не было, не появилось ни у нас, ни у них идеи и веры, которые люди приняли бы, которые подняли бы на знамена, с которыми можно было бы свою страну вперед вести.

Поэтому болтались в безвременье и мы, и они.

А единственное, оказалось, что может нам помочь определиться это ненависть друг к другу.

Объяснимо и необъяснимо.

Если кто и мог по-настоящему во всем СССР, а до него в царской России называться братскими народами по-настоящему, это были именно русские и украинцы.

Не с эстонцами же и не с узбеками, будем честны, мы были подлинно, по-братски близки.

По-настоящему, буквально: в каждой русской семье есть украинский родственник, и в каждой украинской семье есть русская родня. Бок о бок воевали сотнями лет, в одним братских могилах перемешаны.

Судьбы наши срослись неразрывно как сиамские близнецы, и можно ли разделить их, не убив одного или обоих неизвестно пока.

Конечно, были всегда между нами трения такие же, как бывают между соседями по коммуналке в кухонной очереди к плите, или как между братьями, у которых жены характерами не сошлись.

Наименования эти хохлы, москали не сейчас придуманы.

И предрассудки: мы, мол, квелые и ленивые пьяницы, они, дескать, пьяницы жадные и хитрые у нас, конечно, лет тысячу уже друг про друга в ходу.

И все же, мы были настоящими братьями, и нам некуда деваться из этой нашей коммуналки в пятую часть суши размером.

Только приревновав, рассорившись, разодравшись со своими братьями, только противопоставив себя им, мы смогли понять, кто же такие мы сами.

Весь новый русский-российский патриотизм-национализм он ведь выстроен вокруг ревности к Украине, которую от нас Запад уводит. Вокруг ощущения того, что нас предали, вокруг презрения-зависти к украинцам, которые пытаются по скользким краям из нашей вечной навозной ямы от нас к Европе-мечте выбраться.

Вся наша политика по отношению к Украине это:

Куда? А мы? Да вас обманут там! Вам больше всех надо, что ль? Да вы никто вообще! Да вас звать никак! Да у них там такая же яма, еще и со скотоложеством!

Но за всем этим рефреном именно слышится:

Куда? А как же мы?!

Только благодаря Украине, которая уходит от нас к Европе и к Америке, мы поняли теперь, что сами ни за что на свете туда не хотим и не пойдем .

Только благодаря Украине поняли, что порядок нам важней свободы. Что Великая Отечественная никогда не заканчивалась и никогда не закончится, и что мы всегда будем героически сражаться на ее передовых рубежах, и что готовы жить по законам военного времени: получать скупую продовольственную норму по карточкам, охотиться на врагов народа, стучать на соседей, боготворить Вождя.

Поняли, что никакой новой России нам не надо и никогда не было нужно. Нам нужна только та Россия, которая раньше была: имперская, под тем или под другим соусом, и нечего тут больше ничего выдумывать.

Нет для нас другого будущего, кроме прошлого.

А независимая Украина только благодаря нам, благодаря той войне, которую мы против нее развязали, и поняла, что ее независимость в действительности означает и зачем ей дорожить.

Только благодаря тому, что мы украинский Восток попробовали оттяпать вслед за Крымом, и тому, что мы все центральное телевидение, все Интернет-фабрики лжи и ненависти задействовали, чтобы Восток с Западом стравить, украинцы наконец именно вопреки и назло россиянам почувствовали себя вдруг единым народом, вне зависимости от своей национальности.

Все их прежние потуги попытки всю страну на мову перевести, вышиванки, Шевченко, и прочая не могли их заставить поверить в то, что их собственная Украина настоящая и целая страна.

А вот мы помогли им почувствовать это и поверить.

Это все в истории, политологии и психологии масс изучено и описано: внешний враг помогает сплотиться народу в трудную минуту, забыть о сложностях и неудобствах жизни. Тут ничего нового, в общем.

Обидно просто, что именно мы друг другу стали этим врагом.

Обидно, что стали настоящими государствами только порвав друг с другом, и разойдясь в разные стороны, они в смурное будущее, мы в топкое прошлое.

Обидно, что не сможем больше идти рядом, вместе.

И что про себя так и знаем только одно: что мы это не они.