24 апреля 2017, 12:00
Посмотрел, что писали вчера о Ленине по случаю его дня рождения. В основном, о зле, которой он нес в себе и принес стране. И ничего о том, почему гений зла мог в этой стране стать властью и ее удержать, стать всем, за несколько месяцев до того будучи мало кому известным эмигрантом, т.е. политически никем.

Я не об условиях, которые в 1917 году открыли такую возможность. Я о том, почему именно он смог ими воспользоваться. А смог потому, что изначально сделал ставку не просто на революцию и ее спонтанный ход, каковой она была известна по прежнему опыту, а на вооруженное восстание, т.е. на силовой захват власти. Ставка же эта оказалась состоятельной потому, что сочленялась с созданием организации, которая, в свою очередь, сочленяла политическое и идеологическое начала с началом военным – «партия нового типа» и до, и после захвата власти именовала себя во всех своих уставах БОЕВОЙ организацией, строившейся и построенной по армейскому принципу. И, что самое существенное, сумевшая распространить этот принцип на всю страну, уподобив гражданскую жизнь армейской во всем, включая военизированный официальный язык.

Поэтому, поминая недобрым словом злого гения, подумать бы и о том, почему в стране оказался возможным эксперимент, до того не мыслимый нигде. А также о том, с чем, с каким политическим и культурным наследием она из него вышла, велика ли и насколько велика его инерция, и почему его свертывание не сопровождается возникновением социального уклада, ему альтернативного, а сопровождается неким межумочным состоянием застревания между не изжитым образом прошлого и не обретаемым образом будущего.