О новом технологическом укладе и циркулярных пилах

Начнём с того что в российской околоэкономической публицистике для анализа мировых экономических процессов и прогнозирования их развития часто используется концепция технологического уклада – вы наверняка слышали это словосочетание.

Суть идеи сводится к тому что развитие мировых экономических процессов происходит скачкообразно при внедрении определённых технологий, основанная на такой технологии экономическая реальность называется технологическим укладом. Как правило их нумеруют, в распространённом варианте мы живём в пятом и ждём наступления шестого.

Что по этому поводу нужно заметить. Во-первых у этой концепции есть конкретные авторы: это советские на тот момент экономисты Д.С.Львов и С.Ю.Глазьев (тот самый). Во-вторых как несложно догадаться она не пользуется популярностью за пределами русскоязычной среды: попросту говоря западные экономисты ни о каких технологических укладах ничего не знают – хотя похожие идеи в англоязычной среде циркулируют но такого распространения не получили. В-третьих сама идея появившись в позднесоветской интеллектуальной среде до сих пор является частью российского экономического мейнстрима, между тем воспринимать её стоит критично уже хотя бы по причине того что зародилась она в совершенно другой экономической реальности.

Главная проблема идеи технологического уклада: она неявно навязывает оптику в которой технологии первичны по отношению к экономике. Это характерная позднесоветская и постсоветская аберрация сознания, одним из современных проявлений которой является маниакальная тяга к цифровизации всего и вся.

Хотя влияние технологий на экономику бесспорно, они вместе с тем не являются единственным условием значительных экономических преобразований: одни и те же технологии попадая в разную экономическую и социальную среду производят совершенно разный эффект.

Ближайшая по смыслу и при этом находящаяся вне маргинального поля западная экономическая концепция нескольких последовательных индустриальных революций (трёх в прошлом и предстоящей четвёртой) лишена этой однобокости т.к. фокусируется на индустрии как точке пересечения технологий и экономики.

Однако проблема концепции сменяющих друг друга технологических укладов не только в однобокости исходной идеи – которая при всех оговорках всё же не совсем лишена оснований.

Гораздо хуже дело обстоит когда с её помощью пытаются прогнозировать предстоящие изменения в мировой экономике.

Причём прогностическую слабость концепции можно увидеть уже на готовом материале. Для пяти исторических укладов последовательность ключевых факторов выглядит вполне правдоподобно: это механический ткацкий станок, паровой двигатель, электродвигатель, двигатель внутреннего сгорания и микропроцессор.

Но вот с шестым, для которого по глазьевской хронологии в 2010-х должно было сформироваться технологическое ядро, а в 2020-х он должен войти в фазу роста – есть очевидные проблемы.

Для начала, в монографии Теория долгосрочного технико-экономического развития 1993г Глазьев определяет формирующееся ядро шестого технологического уклада следующим образом: биотехнологии, космическая техника, тонкая химия. Однако спустя полтора десятилетия в качестве ключевого фактора он называет уже нанотехнологии. Т.к. всё это мы знаем в ретроспективе, а шестой уклад должен уже находиться в фазе быстрого роста (т.е. широкого распространения ключевых технологий и их массового внедрения в экономику), мы можем увидеть что ни одна из перечисленных технологий не подходит на заявленную роль, даже при всей расплывчатости определений.

Более того если вы попробуете, обладая всей полнотой знаний об экономической и технологической ситуации 2021г, определить технологию которая могла бы быть новым ключевым фактором на сегодняшний день, вы вряд ли её найдёте. Ближе всего к этому статусу мог бы быть искусственный интеллект но в последние годы его развитие заметно затормозилось и нет гарантий что оно ускорится в близком будущем.

Тем не менее концепция технологических укладов при всей своей прогностической слабости и недостаточной обоснованности прочно укоренилась в головах отечественных экономистов и особенно околоэкономистов: экономических журналистов, обозревателей, лидеров мнений, экспертов неопределённой профориентации.

Выйдя некогда из-под глазьевского пера она пошла в народ и начала жить собственной жизнью.

И вот уже популярные блоггеры скармливают доверчевой публике лапшу в которой Запад живёт в шестом укладе а Россия в четвёртом и скатывется в третий. Между тем, если уж и принимать эту логику, надо напомнить что никто до сих пор не объяснил внятно что такое шестой уклад и на какой технологии основывается, а в пятом Россия обосновалась пожалуй лучше чем например континентальная Европа (хотя безусловно хуже чем США и Китай): европейский IT-сектор бесконечно уныл и беспомощен и выстреливает раз в десять лет каким-нибудь Спотифаем, и тот же Яндекс для потерявшего Британию Евросоюза высота совершенно недосягаемая.

Но вы наверное почувствовали здесь какой-то подвох: если в России более продвинутый чем в ЕС IT-сектор (а это так) почему это не сказывается на качестве жизни?

Именно потому что сама концепция технологического уклада – это классический карго-культ. На жизнь обычного человека влияет не уровень развития технологий, а экономическая ситуация, которая с технологиями находится в непростых отношениях: например повсеместная автоматизация может лишить миллионы людей рабочих мест и тем самым ухудшить а не улучшить их экономическое положение. К слову как раз об этом известный слоган киберпанка к реалиям которого мы стремительно всем миром приближаемся: high tech low life.

Аборигену кажется что белые дьяволы сильны потому что у них есть стреляющие палки. Но сила белых дьяволов не в том что они заставили палку стрелять (в конце концов порох изобрели в Китае), а в том что построили общество в котором ей нашлось применение.

Однако если мы хотим разобраться в реальных механизмах в соответствии с которыми новые технологии формируют экономическую реальность, нам нужно обратиться к мир-системному анализу Валлерстайна.

По Валлерстайну движущей силой настоящего капитализма являются монополии и квазимонополии и именно на них основывается экономика стран ядра. В то же время высококонкурентные и низкомаржинальные виды деятельности характерны для стран периферии.

Внедрение некоторых технологий даёт возможность на их основе получать сверхприбыли и тем самым создаёт фундамент для возникновения квазимонополий. При этом, поскольку все технологии рано или поздно копируются, это преимущество является временным: как только технология тиражируется достаточно широко, основанное на ней производство теряет возможность быть монополией и становится частью высококонкурентной среды.

Таким образом, для формирования новой экономической реальности важны не все технологии, а только такие, которые позволяют в моменте создать производство приносящее сверхприбыли.

Впрочем технологическое преимущество не единственный способ образования монополий. Не хуже для этого подходят методы государственного регулирования: госзаказ, протекционизм, административное давление на нежелательных конкурентов, крупные инфраструктурные проекты.

Хотя результат может быть похожим, способ его достижения отличается кардинально: при отсуствии естественного конкурентного преимущества некоторого товара или услуги это преимущество создаётся искусственно нерыночными методами.

Таков просматривающийся путь внедрения всего что связано с green deal: зелёной энергетики, циркулярной экономики и т.д.

Все технологии и социальные практики необходимые для зелёного перехода давно известны; более того часть из них нам хорошо знакома по реалиям СССР. Однако в условиях нерегулируемого рынка они по большей части нерентабельны и не способны естественным путём вытеснить традиционные методы производства и добычи энергии.

Именно поэтому любые спекуляции о связи шестого технологического уклада с зелёным переходом необоснованы: ключевые факторы первых пяти укладов были технологиями дающими естественное конкурентное преимущество в рыночных условиях. Если уж и попробовать подобрать термин для такого гипотетического нового уклада, то он будет административным а не технологическим, т.к. в его основе будут лежать не новые технологии а административные решения.

Если на словах госзаказ и административное давление вам почудились знакомые нотки, вы абсолютно правы: искусственно созданные рынки и кормящиеся с них монополии это всегда и везде инструмент для перенаправления финансовых потоков в правильные карманы. Недаром в словосочетании циркулярная экономика русскому уху слышится циркулярная пила: то и другое имеет схожее предназначение.

Характерный недавний пример – рынок вакцин от COVID. Хотя Россия первой выпустила вакцину, ей не дали ход в ЕС и США: не для того серьёзные люди создавали многомиллиардный рынок чтобы всякая деревенщина в лаптях могла в него заходить как к себе домой.

Поэтому бесконечно наивны все рассуждения о том что России-де для сохранения статуса энергетического экспортёра нужно переориентироваться на зелёную энергетику: сфера эта сугубо дотационная, и никто в Европе не станет за свой счёт дотировать её существование и развитие в России – там своих нахлебников в избытке; и даже если когда-нибудь зелёная энергетика станет экономически более выгодной чем традиционная – в конце концов почему нет хотя это и совершенно не гарантировано – у ЕС нет никакого резона закупать произведённую таким образом энергию в России а не производить её самой. В случае с газом и нефтью естественным преимуществом России было само их наличие; в случае с зелёной энергетикой никакого гипотетического преимущества у её производства в России а не в Европе нет. Наконец если предположить что Россия вдруг сумеет разработать передовые технологии по добыче зелёной энергии и тем самым получит казалось бы естественное конкурентное преимущество, это преимущество будет аннулировано административными мерами, как это произошло со Спутником-V: искусственно созданный спрос это область нерыночных отношений, чужих туда не пускают.

Однако схема с бесконечным допечатыванием денег и перенаправлением их в искусственно созданные мегаломанские проекты (вполне кстати глазьевская по духу), насколько бы ни казалась привлекательной для определённых кругов, всё же не позволит полностью компенсировать тот ущерб который будет нанесён зелёным переходом потребительской экономике.

Вроде бы проблема налицо: любые подвижки в сторону осознанного потребления неизбежно наносят удар по потребительскому сектору который и так загнан в гетто ковидными ограничениями, и дальнейшее наступление на него чревато для мировой экономики серьёзными сложностями.

Более того хотя проблематика конечности ресурсов и вреда окружающей среде известна давно – строго говоря со времён Мальтуса но из более близких к нам реалий можно упомянуть выпущенный Римским клубом ещё в 1972г доклад Пределы роста – долгое время она откровенно задвигалась на второй план в пользу необходимости роста ВВП.

Так что же изменилось сейчас? У потребления физических товаров появилась альтернатива – потребление товаров цифровых, что одновременно решает проблему снижения покупательской активности для мировой экономики и при этом не приводит к исчерпанию природных ресурсов.

Цифровизация потребления очевидным образом означает уменьшение доступности нецифровых (физических) товаров для среднего человека. Их станет меньше, они будут стоить дороже, но вместе с тем срок их службы увеличится.

Для многих категорий товаров владение уступит место шерингу – самый очевидный пример здесь автомобиль но в целом это будет общий тренд.

Вообще эпоха потребительского изобилия будет по-видимому довольно скоро восприниматься как ушедший золотой век.

Однако помимо зелёного перехода и цифровизации потребления у новой экономической реальности (которую по озвученным выше причинам нельзя назвать технологическим укладом) есть и третья ключевая составляющая без которой всё явление целиком было бы дисфункционально – это небывалое доселе увеличение роли финансового сектора.

Более того, финансовый сектор достиг такой степени независимости от нефинансовой части экономики, что весь 2020г за вычетом краткосрочной просадки американский фондовый рынок рос на фоне падающего по всему миру ВВП.

Это явление даже на фоне очевидной наблюдаемой реальности долгое время игнорировалось большинством мейнстримных экономистов.

При этом здесь оно не только подробно разбиралось в течение всего 2020г, но и предсказывалось ещё в 2019г, о чём сделаем отдельный пост с подборокой старых записей чтобы не повторять многократно уже сказанное.

Итак, три всадника апокалиписа столпа новой экономической реальности: зелёный переход, цифровое потребление и финансиализация, к которым несколько позже вероятно подключится четвёртый – безусловный доход.

Что это всё означает для обычного человека?

1. Во-первых снижение уровня жизни. Об этом уже говорилось поэтому не будем повторяться.
2. Во-вторых дальнейшее увеличение имущественного расслоения. Средний класс будет и дальше вымываться а его бывшие представители скатываться в бедность на фоне растущих доходов сверхбогатых.
3. В-третьих большая часть жизни будет проходить за экраном смартфона/в очках виртуальной реальности. Не в последнюю очередь потому что из реальности физической всё сколько-нибудь ценное будет постепенно исчезать – но разумеется не у всех а у тех кому не положено.

Небольшое отступление о зелёной энергетике...

Конечно можно возразить: даже если зелёная энергетика экономически невыгодна и у России нет никакой возможности извлечь из её освоения экономическую прибыль, она всё равно нужна по экологическим соображениям. Резон в этом есть.

Однако даже приняв как данность что все мейнстримные рассчёты относительно влияния человека на глобальное изменение климата верны, и что способы производства энергии которые принято называть зелёными приносят меньший вред окружающей среде чем традиционные (то и другое может в итоге оказаться неверным, но в качестве рабочей гипотезы почему нет), нам нет никаких оснований бежать здесь впереди США, Китая и ЕС на которые в сумме приходится более 50% мирового выброса CO2 (на Россию – только 4.5% и эта доля ежегодно уменьшается).

Самым разумным на этом фоне было бы дождаться когда крупные экономики обкатают зелёные технологии у себя, доведут экономическую составляющую их использования до приемлемых величин, и уже после этого начинать внедрять их в наших реалиях.

При этом технологического отставания в этой области бояться никакого рационального повода нет: поскольку технологии эти экономически невыгодные, их проще и разумнее попытаться скопировать уже после массового внедрения на западе и в Китае, либо даже закупать за рубежом, направив вместо этого силы и ресурсы на развитие тех технологий которые могут дать лучший экономический выхлоп.