Ультиматумы Москвы

Бондарев читал текст российского ультиматума США и НАТО. Когда на Западе уже открыто говорили о риске вторжения России в Украину, Москва потребовала «гарантий безопасности». Их суть: альянс отказывается от расширения на восток и не принимает в состав бывшие страны СССР, а еще возвращает свои войска в Европе на позиции 1997 года.
И сами требования, и дальнейшая публикация ультиматума стали беспрецедентными шагами для дипломатии. Удивились не только адресаты на Западе, но и сотрудники МИД России.
О происхождении документа ничего не знал и начальник Бондарева. «Звонят, долго выясняют. В итоге выясняется, что это пришло из Кремля, что в МИДе никто даже не задал вопросов! Все сказали: „Так точно! Будем выполнять“. Мы люди маленькие, от нас ничего не зависит, как говорят у нас», — рассказывает Бондарев.
Вопросы к пунктам ультиматума должны были возникнуть, например, в части требований вернуть войска НАТО в состояние 1997 года, говорит Бондарев. Москва как будто забыла, что тогда в Европе было расквартировано 300 тысяч американских военнослужащих, а не 5-7 тысяч, как в 2021-м. «Наши даже не подумали. Все идет от глобуса России в голове. Вообще нет интересов у других стран», - сетует дипломат.
10 января 2022 года два российских замминистра — Рябков из МИД и Фомин из Минобороны — встретились с американцами на ужине в Женеве. От США приехали первый заместитель госсекретаря Венди Шерман и замгоссекретаря по контролю над вооружениями Бонни Дженкинс. Они собрались обсуждать российский ультиматум.
«Там был какой-то ужас, — рассказывает Бондарев. — Американцы такие: „Давайте договариваться“. Рябков кричит: „Нам нужна Украина! Мы без Украины никуда не уедем! Валите со своими манатками  [на границы 1997 года]!“. Шерман — женщина железная, но думаю, у нее челюсть упала от такого».
Удивился и Бондарев, давно знакомый с Фоминым и с Рябковым. Первый «никогда не производил впечатление солдафона и держиморды»: «Нормальный дядька, анекдоты рассказывал, как в Африке служил». Второй «интеллигентнейший, со всеми на вы и милейший в общении»: «И — стучать кулаками и нести чушь? Столько лет занимается Америкой и внезапно понял: американцы враги, нужно воевать в Украине?»
2 февраля 2022 года текст ответов Вашингтона и Брюсселя на требования Москвы опубликовала  испанская El Pais. НАТО предложила переговоры по отказу от размещения наступательных ракетных систем и войск в Украине и стратегической безопасности в Европе, США хотели ограничения ядерного оружия. Вашингтон даже согласился обсудить вопрос ракет «Томагавк», размещенных в Польше и Румынии и способных достать до России — этот вопрос волновал Москву много лет.
Габуев, общавшийся тогда с российскими дипломатами, вспоминает, что те предложениям американцев приятно удивились: «Ничего себе, теперь надо сидеть в Женеве еще пару-тройку месяцев, и мы положим на бумагу идеальные соглашения, которые реально укрепят безопасность». Даже посол России в Великобритании Андрей Келин в разговоре с Би-би-си признает: соглашение о нейтральном статусе Украины «витало в воздухе».
По словам Габуева, Кремль в те дни мог одержать большую дипломатическую победу, пусть и при помощи шантажа, — но Путин уже решил воевать, а общение с НАТО оказалось лишь дымовой завесой. Президент в итоге объявил, что альянс проигнорировал «принципиальные российские озабоченности».
Воздействовать на Путина дипломатам к тому моменту было уже не по силам. Собеседник Би-би-си, работавший в Белом доме, вспоминает: еще с 2010-х американским чиновникам казалось, что российские коллеги как будто злились из-за снижения своего влияния. Авторитета в вопросах, лично волновавших Путина, они лишались. С каждым годом таких вопросов становилось все больше.

«Мы реально обсуждали: вступать, не вступать в НАТО. Это было по инициативе Путина, никто его за язык не тянул», — вспоминает собеседник Би-би-си, работавший в Кремле в начале 2000-х. В тех дискуссиях активно участвовали российские дипломаты, и Путин к их мнению прислушивался: «Обстановка была свободнее. У чиновников не было желания только выслужиться — все пытались еще реальные проблемы решать».
В первые два президентских срока Путина (и даже в более поздние медведевские времена) российским дипломатам было что поставить себе в заслугу, замечает Александр Габуев.
«В 2003 году договорились о бескровном транзите [власти] во время революции в Грузии. В 2004 году закрыли территориальный спор с Китаем и окончательно демаркировали границу. С европейцами в 2003 году договаривались о четырех пространствах (в сферах экономики, правосудия, науки и безопасности), потом о пространстве для модернизации. Дипломаты во времена Медведева зафиксировали границу с Норвегией и закрыли территориальные споры», — перечисляет политолог.
Но и в те годы в российский дипкорпус попадали люди «с отбитым креативом и критическим мышлением», вспоминает собеседник Би-би-си, работавший в 2000-х в Кремле: «МИД — это такая полувоенная организация, в которой творческая составляющая была абсолютно минимальна. Со специфическим мидовским языком, где нет имен собственных. "Приняли к сведению". Посол пишет всегда о себе в третьем лице. Этот жаргон подразумевает отстраненность. Ты как солдат армии».
Многие дипломаты уже в 2000-е были «заложниками протокола» («шаг в сторону — расстрел»), рассказывает Би-би-си бывший кремлевский чиновник. Он вспоминает, как в начале нулевых в составе официальной делегации ездил в Вашингтон. Американцы в последний момент для удобства предложили изменить последовательность встреч. Это шокировало Юрия Ушакова, на тот момент посла России в США (сейчас он помощник Путина по внешней политике). «Кричал: "Это провокация! У нас заранее был согласован график! Ни в коем случае нельзя соглашаться, это нарушение протокола"», — со смехом рассказывает собеседник Би-би-си.
В 2004-м, вспоминает он, сотрудники администрации президента рекомендовали Путину Сергея Лаврова на должность главы МИД как человека «международного и со своей позицией»: «И про Штаты понимал, и про Европу. Грамотный интересный человек, — вспоминает собеседник Би-би-си. — Но это был другой Лавров. За эти годы он сильно трансформировался».
Старт новой холодной войне дала мюнхенская речь (https://www.bbc.com/russian/features-60354436) Путина 2007 года — в ней он впервые так агрессивно обвинил западные страны в попытке построить однополярный мир.
Константин Косачев — сейчас зампред Совета Федерации, а тогда — глава думского комитета по международным делам — слушал то выступление Путина вживую. В разговоре с Би-би-си он подчеркивает, что эта «глубоко личная речь президента» отражала его «видение того, как должны выстраиваться отношения России с Западом».
Именно тогда, по мнению Косачева, Запад «упустил феноменальный шанс, чтобы наладить взаимодействие с Россией». На Западе уверены, что шанс упустила Россия.

Бывший спичрайтер Обамы Бен Роудс, вспоминая годы президента Медведева, замечает: США и Россия достигли многого: договорились, что Америка сможет снабжать свою группировку в Афганистане через Россию, подписали СНВ-3, обсуждали вступление России в ВТО и санкции против Ирана.
Но влияние Владимира Путина, уже разочаровавшегося в отношениях с Западом, никуда не исчезало, подчеркивает Роудс. По его словам, в Белом доме понимали: хоть Путин и ушел с поста президента, именно он по-прежнему определяет курс страны.
Обама впервые встретился с российским лидером, тогда премьером, в 2009 году. Они позавтракали «в русском стиле» — с самоваром и в сопровождении оркестра народных инструментов. Путин был больше заинтересован в изложении своего взгляда на мир, чем в обсуждении сотрудничества: всю беседу он винил предшественника Обамы, Джорджа Буша, в предательстве России.
«Путин, по сути, провел двух- или трехчасовую презентацию о том, как США подрывали его планы и пытались навредить ему. Он жаловался, что протянул руку Соединенным Штатам после 11 сентября. И все, что он получил, — это выход США из Договора по ПРО, война в Ираке и расширение НАТО», — говорит Роудс, которому о той встрече рассказал Обама.
В будущем лекции о предательстве Запада Путин прочитает и европейским коллегам. Например, ее выслушает (https://www.reuters.com/world/europe/moscow-macron-found-different-tougher-putin-2022-02-10/) президент Франции Эммануэль Макрон, который прилетит в Россию в феврале 2022 года в попытке предотвратить войну.
Со встреч между Обамой и Медведевым американские чиновники уже тогда выходили в полной уверенности, что российские дипломаты подчиняются премьеру, а не президенту. «Иногда из-за этого Обама просто предлагал Медведеву перейти на общение тет-а-тет, без дипломатов. Это было очень странно — знать, что дипломаты отвечают не перед президентом», — рассказывает Роудс, участвовавший почти во всех встречах на высшем уровне в те годы.
По поведению дипломатов скоро стало ясно, что «перезагрузки» в отношениях стран не будет. «Лавров — человек, который просто плывет по течению. Когда оно несло нас в сторону "перезагрузки", он шел в этом направлении. А когда ветер переменился, изменилось и его поведение. Мы это точно почувствовали», — говорит Роудс.
В начале своего президентства Путин такое не поощрял. Бывший чиновник, работавший в Кремле, вспоминает, как президент жаловался: «Почему наш МИД вечно пытается подтявкивать? Зачем? Это я ругаюсь, а их задача — дружить со всеми, выстраивать отношения. А они вечно под меня подстраиваются». В начале 2010-х Путина уже не смущало, что дипломаты работают у него «на подтанцовке», констатирует собеседник.
Перемену ветра, которая поставила крест на попытках наладить отношения, и Роудс, и Макфол связывают с тремя событиями. Во-первых, с Арабской весной, во время которой были свергнуты диктаторы сразу в нескольких странах. Во-вторых, со вторжением США в Ливию — это убедило Путина, что Америка видит своей целью свержение режимов в других государствах. И, наконец, с российскими протестами 2011-2012 гг., о которых американские власти отзывались положительно.
«Любой, кто говорит, что с Путиным никогда невозможно было сотрудничать, не прав, — подчеркивает Сэм Чарап из американского некоммерческого аналитического центра RAND, который в прошлом сам работал в Госдепе США. — Но произошли фундаментальные изменения. И абсолютная правда, что западным лидерам стало очень тяжело говорить с Путиным. Потому что каждый просто получал лекцию о том, как их страна насолила России».

«Трамвайный» стиль прижился у российских дипломатов, потому что резкие выпады предназначены как минимум не только для иностранных коллег. Политолог Габуев подчеркивает, что та же Захарова ведет свои соцсети исключительно на русском языке: «Она внутренний пропагандист, такой же, как Маргарита Симоньян. Ее задача — вызывать гордость внешней политикой России у электората. Это маркер того, как дипломатия поменялась — она уже не интерфейс общения с внешним миром».
С ним соглашается и бывший кремлевский чиновник. По его словам, фокус российской дипломатии сместился на внутреннюю аудиторию еще и потому, что на Западе ее «все равно не слышат».
Но, по словам Бондарева, еще более важный адресат грозных заявлений российских дипломатов — их собственное начальство. После любого мероприятия за рубежом их участники отправляют в Москву официальные телеграммы, в которых подводят итоги встреч. Эта практика сложилась задолго до того, как отношения России с миром стали портиться. Ее значение в карьере сотрудников российского МИД сложно переоценить.
«Телеграмма — это связь с космосом. Неудачно написанная телеграмма может стоить карьеры. Ты должен и проявить широту кругозора, и лишнего на себя ничего не взять, и приписать себе достижения. Это прямо отдельное искусство кадрового мидовца», — объясняет Би-би-си собеседник, хорошо знакомый с работой министерства.
В последние годы стиль таких телеграмм становился все агрессивнее, рассказывает бывший дипломат Бондарев. Главное в таких письмах — не рассказ о реальных достижениях и компромиссах, а отчеты о том, насколько пылко дипломаты защищали интересы страны. Типичное их содержание, по словам Бондарева, выглядит так: «Мы их так повозили лицом по столу! Они пикнуть не могли! Мы героически отстояли российские интересы, а западники не могли ничего сделать и поджали хвосты!».
Например, экс-дипломат вспоминает, как после разбирательств в Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО) из-за отравления Скрипалей в Москву летели телеграммы с выражениями в духе «раздавить гадину» — «как в сталинских газетах 30-х годов». Похожая риторика звучала и на внутренних совещаниях МИД.
Начальство такой стиль воспринимает благосклонно. «Поэтому сейчас из любого Эквадора, Танзании и откуда угодно приходят телеграммы о том, как послы что-то „отстояли“, — говорит Бондарев. Это, по его словам, нравится не всем дипломатам, но выбиваться никому не хочется: "Потому что если все пишут, как они "вставили западникам", а ты написал, что "добился консенсуса", на тебя посмотрят с недоумением. Ты посол или кто? Ты чего с ними разговариваешь? Ты должен стучать по столу, чтобы они поняли все».
О том, что у Путина в 2010-х сформировалась своя картина мира, не зависящая от мнения МИД, говорит и бывший замглавы американского Совета по нацбезопасности Бен Роудс. По его словам, чтобы узнать о том, как проходили последние встречи Путина с Обамой, не нужно общаться с инсайдерами — Путин на них вел себя точно так же, как во время публичных выступлений на российскую аудиторию.
Например, даже в личных разговорах с Обамой, несмотря на многочисленные свидетельства, Путин продолжал отрицать, что российские военные действуют в Донбассе. А на последней встрече утверждал, что ничего не знает о вмешательстве Москвы в выборы в США — вопреки доказательствам, которые предоставили американцы.
Эту практику переняли и дипломаты: американские чиновники между собой обсуждали, как Сергей Лавров занял «более жесткую линию» и порой говорил «откровенную неправду».
«Иногда, правда, Путин говорил что-то интересное. Помню, как один раз он сказал Обаме: „Неважно, что вы мне скажете — ничто не убедит меня в том, что США не пытаются меня свергнуть“. Это было такое окошко в его реальную психологию», — рассказывает Бен Роудс.
По словам Роудса, сотрудники МИД к тому моменту уже окончательно превратились в тех самых «роботов»: «Они, возможно, были не так резки, как Путин. Просто зачитывали позиции. К тому моменту у них не было уже почти никакого влияния. Они могли работать по каким-то вопросам, на которые Путину плевать.

Сейчас, в августе 2023 года, рассчитывать на то, что Россия сама решит вернуться к дипломатическим методам, точно не приходится. Свою ставку Кремль во внешней политике делал и продолжает делать на три инструмента, уверен Александр Габуев: военную машину, машину спецслужб и геоэкономическую машину (то есть торговлю энергоресурсами). По мнению эксперта, именно эти методы, а не традиционную дипломатию, Путин считает максимально эффективными — в первую очередь потому, что долгое время они работали.
«Вот Крым захватили, никого не убили, вот в Сирию влезли и так далее. Военные сказали, что вопросы решать умеют. Соответственно, если это так, если ты молоток, то каждая проблема — гвоздь. Если ты считаешь, что у тебя в руках самое эффективное оружие, ты начинаешь им максимально пользоваться», — объясняет Габуев.
Путин все еще понимает полезность каналов связи, но дипломатов для обмена мнениями он использовать перестал, констатирует Бен Роудс. «Теперь это старая школа, разведчики с разведчиками, военные с военными. Это больше не дипломаты, решающие проблемы. Это седые люди, передающие сообщения друг другу. Я думаю, это мир, в котором хочет жить Путин».
Почему в этих условиях дипломаты не пытаются уйти из МИД? «Это беда всех ребят, которые пересидели. Когда сидишь по 10-20 лет, у тебя атрофируются все жизненные навыки. Для тебя другой жизни нет. Ужас в глазах», — говорит собеседник Би-би-си, когда-то работавший в Кремле, не только о дипломатах, а вообще всех чиновниках путинской России.
Он рассказывает, как несколько месяцев назад видел Сергея Лаврова: «Усталый человек. Немножко ерепенящийся. Война не его стихия, а деваться ему особо некуда. Он давно себя пересидел. А куда ему идти, кроме как на пенсию — особо некуда. Ну и сидит там, охраняет свое кресло».
«Эти люди достаточно умные, но им не хватает мужества, чтобы что-то сделать. Они просто долго работают на этих должностях. Они выживальщики. Аппаратчики при путинизме», — характеризует российских дипломатов Бен Роудс.