13 апреля 2023, 09:55
Как уже писал не раз, упущенное время для развития промышленности и далее – капитализма, это время правления Николая I. Но и затем Александр II тоже был уверен, что «русским промышленного развития не надо», а надо только растить хлеб и производить другое сельскохозяйственное сырьё (например, лён) на экспорт.
Экономический историк Георгий Гловели в книге «Геополитическая экономия в России: от дискуссий о самобытности к глобальным моделям (XIX в. — первая треть XX в.)» (Институт экономики РАН) упоминает, как высшая власть в это время сопротивлялась индустриализации страны:
«Вопрос о железнодорожном строительстве, как и судьба общинного землевладения, стал в эпоху реформ осёлком в разногласиях между западниками и славянофилами. В официальной программе железнодорожного строительства возобладала логика консервации положения России как поставщика продовольствия и сырья с незначительным развитием промышленности. Последовательный фритредер-западник М.Х. Рейтерн, министр финансов в 1862-78 гг., был, убеждён, как и Тенгоборский, в отсутствии у России условий для превращения в мануфактурную страну, и стремился направить развернувшееся в империи железнодорожное грюндерство на обеспечение дополнительной транспортной сети для подвоза экспортного хлеба к балтийским и черноморским портам.
Сверхприбыльные концессии на железнодорожное строительство Рейтерн раздавал главным образом прибалтийским немцам и польским евреям, имевшим хорошо налаженные связи с европейскими зерновыми рынками.
Именно под предлогом получения недостающих средств на железнодорожное строительство Рейтерн стал одним из организаторов тайной продажи Аляски (Русской Америки) правительству США в 1867 г.».
Ещё одно магистральное направление династии немецких «Романовых» - это нежелание развивать настоящие города в России. Для России достаточно одного города – Петербурга, а вся остальная местность – это фактории по сбору, распределению и транспортировке хлеба и солдат из крестьянской массы.
Гловели приводит цитату знаменитого историка Сергея Соловьёва о том, чем принципиально отличается устройство европейского и российского пространства:
««На великой восточной равнине нет камня, всё ровно. Мужам негде вить каменных гнёзд, не живут они особо и самостоятельно, живут дружинами около князя и вечно движутся по широкому беспредельному пространству. Нет прочных жилищ, с которыми тяжело было бы расставаться, в которых бы обжилось целыми поколениями; города состоят из кучи деревянных изб, первая искра — и вместо них куча пепла. Беда, впрочем, невелика, движимого так мало, что легко вынести с собою, построить новый дом ничего не стоит по дешевизне материала; отсюда с такой лёгкостью старинный русский человек покидал свой дом, свой родной город или село; уходил от татарина, от литвы, уходил от тяжкой подати, от дурного воеводы или подьячего; брести розно было нипочём, ибо везде можно было найти одно и то же, везде Русью пахло».
Самодержавное правительство, преуспев в стремлении «ловить, усаживать и прикреплять» непоседливое русское народонаселение, создало на восточной половине Европы одно громадное государство — разительную противоположность западной половине. Соловьёв описал испещрённость Западной Европы государственными границами, оформление мощными замками феодальной раздробленности и возникновение вольных городов-коммун, укрывших за свои стенами торгово-ремесленные корпорации:
«Камень, так называли у нас в старину горы, разграничил на многие народности; в камне свили свои гнёзда западные мужи и владели оттуда мужиками, камень давал им независимость; но скоро и мужики огораживаются камнем, и приобретают свободу, самостоятельность. Всё прочно, всё определённо благодаря камню».