Кейнс о раннем СССР

На мой взгляд, Кейнс раньше всех и лучше всех понял, что собой представляет новое общество в СССР.

Например, не так давно вышла книга Слёзкина, в которой он рассматривает ранних большевиков как некую религиозную эсхатологическую секту. И значительная часть интеллигенции принялась причитать, какой же талантище Слёзкин, что это заметил. Но первым на 80 лет раньше это заметил Кейнс.

Также в некоторой части левой среды (например, у части КПРФ) есть представление, что советские социалистические идеи – это продолжение учение Христа. Многие набрасываются на них как на святотатцев (например, из среды крайне правой части РПЦ). Но Кейнс ещё в 1925 году пишет, да, большевики очень похожи на ранних христиан, которые до III века ещё не были поражены церковными иерархиям, извлечениями сверхдоходов из паствы и вообще были гонимым меньшинством с суровыми представлениями о жизни и нетерпимостью к инакомыслящим.

Обо всём этом Кейнс пишет:

«Подобно другим новым религиям ленинизм черпает свои силы не от большинства, а от меньшинства своих ревностных приверженцев, чьи усердие и нетерпимость делают каждого из них равным по силе сотне индифферентных. И опять же как в религии ведущая роль принадлежит тем, кто - в большей мере, нежели их последователи - сочетают в себе новый дух, возможно искренне, с устремленностью к благим деяниям.

Как и иные новые религии, он несправедливо и безжалостно преследует тех, кто активно выступает против. Подобно другим новым религиям он неразборчив в средствах. Наравне с современными религиями ленинизм преисполнен миссионерским рвением и вселенскими притязаниями.

Если мы сожмемся от страха в наших капиталистических креслах, то увидим в коммунистах России всего лишь ранних христиан, ведомых Аттилой, который прибегнув к святой инквизиции и институту иезуитской миссии, дословно реализует экономические требования Нового Завета.

Мы не поймем ленинизма до тех пор, пока не увидим, что он - нетерпимая к инакомыслящим миссионерская религия, и одновременно - экспериментальная экономическая техника».

Кейнс увидел в технократические части ленинизма попытку «прожить без денег». И на этой попытке советское общество прогорит – потому что невозможно истребить у активной части людей жажду к деньгам. В своё время и раннее эсхатологическое христианство, похожее на большевизм, вынуждено было меняться, превращаться в экономическую корпорацию:

«Я не считаю, что Русский Коммунизм изменяет или стремится изменить природу человека, что он делает евреев менее жадными, а русских менее экстравагантными, чем они были. Мне кажется, что он пытается создать в обществе такие условия, при которых денежные мотивы как стимулирующий фактор приобрёл бы для индивида относительное значение

Народ в России, если это связано только с его бедностью, весьма жаден на деньги - по крайней мере он столь же жаден, как и все остальные народы. Но умение «делать деньги» и хранить их не входит в жизненные ценности рационального индивида, приемлющего советские законы, не входит так, как это принято у нас. Но общество, где такое хотя бы отчасти справедливо - опасное нововведение».

Проще говоря, невозможно долго жить без законов рынка. Рынок в итоге побеждает любую эсхатологию.

Кейнса ещё называют человеком, который призывал разумно совмещать госрегулирование и рынок – что и сделал в 1930-е с «Новым курсом» президент США Рузвельт, вытащив страну из жесточайшего кризиса.

Но Кейнс также призывал совмещать религию и рынок. Слабость русского коммунизма он видел как религию без рынка, а западного капитализма – рынка без религии.

Кейнс писал в этой статье:

«Отсюда и сомнение: хватит ли тех материальных преимуществ, которые проистекают из того факта, что бизнес и религия разведены у нас по разным уголкам души, для уравновешивания моральных потерь. Протестантам и пуританам удавалось отделять одно от другого совершенно безболезненно, поскольку деловая активность относилась к сфере земного, а религиозная - небесного, которое существует где-нибудь в другом месте. Сторонник прогресса тоже способен на это, ибо считает первое средством установления небесного рая на земле. Но есть и третье состояние ума. при котором мы ни целиком, ни полностью не верим ни в небесный рай, существующий где-то во вселенной, ни в прогресс как надёжное средство построения небесного рая конкретно здесь, на земле. Если небесное не где-то ещё и не в отдаленном будущем, оно должно быть здесь и теперь либо не быть вовсе. Когда экономическому прогрессу не ставятся моральные ограничения, это означает, что ни на минуту мы не должны жертвовать моральными ценностями ради материальных благ. Иными словами, мы не можем больше разводить бизнес и религию по разным уголкам своей души.

(В СССР другая крайность) Трудно найти человека более серьёзного, чем русский во время Революции, серьёзного даже в минуты веселья и беззаботности - настолько серьёзного, что он способен забыть о будущем, а иногда - и о настоящем. Иногда эта серьезность крайне груба, бестолкова и скучна. Средний коммунист бесцветен как и приверженец методистской церкви - независимо от своего возраста. Напряжённость тутошней атмосферы такова, что в ней трудно находиться, поэтому возникает сильное желание возвратиться к фривольной лёгкости Лондона».

(к предыдущим постам) Для узкого круга лиц Кейнс ещё известен тем, что его «излечила от гомосексуализма» русская жена. Известный экономический историк, научный сотрудник Центра российских и восточноевропейских исследований Бирмингемского университета Винсент Барнетт писал на 60-летие смерти Кейнса:

«В юности Кейнс был одним из основных участников Блумсбергского кружка художников и писателей наряду с Дунканом Грантом, Вирджинией Вульф и Литтоном Стрэчи. Некоторое время Кейнс был в близких отношениях с Дунканом Грантом. Несмотря на это, позднее (в 1925 году) он женился на русской балерине Лидии Лопуховой, при этом его обращение в гетеросексуализм вызвало трения в Блумсбергском кружке, который так никогда и не признал русскую жену Кейнса своей».