Сексуальная свобода и антисексуальная закрепощенность

История типичная, нетипична в ней лишь то, что приоткрылась бездна, которую обычно прикрывают. Пётр Павленский, прославившийся такими протестными акциями как зашивание себе рта и приколачивание своих balls к Красной площади, бежал с женой во Францию, спасаясь от обвинений в изнасиловании некоей актрисы. Было насилие или нет, вопрос полицейский. Любопытнее тексты, идеи Петра Павленского (и его супруги) о любви:

"Мы всегда открыто говорили о презрении к институту брака, семьи и супружеской верности. Говорили о том, что для нас это одна из разновидностей института собственности. Что может быть циничней, чем объявить другого человека своей вещью?"

Поэтому жена Павленского отрубила себе две фаланги мизинца, «когда нарушила уговор с Павленским – соблюдая свободные отношения, рассказывать партнеру о своей связи с другим человеком».

Тема «вещности» и борьбы с нею всплыла и в объяснении Павленского: почему на встречу с ревнивым мужем он пришёл выяснять отношения не один, а в компании:

«В хамском письме это хамло пыталось доказать, что актриса вашего театра … — это его собственность. Если бы это была дуэль один на один, то я бы просто приравнял себя к этой проститутке».

Объективация, отчуждение и прочие кошмары буржуазно-феодальной культуры, - их, оказывается, преодолевают сексом втроём и прочим промискуитетом. Супружеская верность - невроз, да здравствует полиамория, сиречь многопрелюбодеяние. Кто требует верности - мелкий собственник! Или крупный, смотря по комплекции жены.

Требовать верности, конечно, глупо. Но быть верным - мудро. Что любимый человек не вещь, это уже и предки сформулировали: «А жена не рукавица, с белой ручки не стряхнёшь, да за пояс не заткнёшь». Стряхивание любимой женщины с ручки - не победа над объективацией и отчуждением. К любимому мужчине это тоже относится.

Если собственник квартиры делает в ней притон, он не перестаёт быть собственником, даже напротив. Ведь право собственности, как отмечалось уже в римской праве, есть право usere (использования) и abusere - порчи, уничтожения. Моя чашка - захочу, выпью из неё чаю или спирту, захочу, разобью. Пустить жену по кругу не означает перестать быть собственником, а означает поделиться собственностью, вот и всё. Использовать её не по назначению. Чтобы не быть собственником, не быть вещью или обладателем вещью, надо любить. Вещь любить не умеет.

Во всех эскападах Павленского, собственно, поражало именно обращение человека с собой как с вещью. Теперь оказывается, что это не результат каких-то сверхчеловеческих усилий, а просто перенос на публику того, что для этого человека - норма. Вот почему протест этот изначально имел привкус той же самой вещности, бесчеловечности, что и деспотизм с гебухой, против которых протест был направлен. В этом смысле Павленский - идеальный чекист. Чистый, холодный, горячий, - всё характеристики кухонной утвари, а не человека. Драма в том, что он не изображал из себя такую вещь, а был ею. Только бесплатно - в отличие от гебешников. И, видимо, с рождения, что, конечно, смягчающее обстоятельство. Но всё-таки девушке, которые приходят от мужа своего к такому мужу и его невещественной жене в полночь, следует ожидать радостей любви в очень специфическом смысле слова.

Муж и жена - одна плоть. Не один предмет, не один сервиз. Один кусок мяса со всем, что к этому мясу принадлежит. Да, брак в истории часто бывал просто хозяйственной или политической сделкой, так что его участники превращались из людей в предметы, лишённые свободы. Побеждать это можно и нужно, но слишком часто мы думаем, что победили рабство, а мы всего лишь видоизменили рабство. Были рабы денег - стали рабы безденежья. Были рабы общества - стали рабы кружковщины. Были рабы чужих предрассудков - стали рабы своей похоти. Объявлять целомудрие "сексуальной закрепощённостью" - всё равно, что объявлять науку - "рациональной закрепощённостью". Такое, кстати, бывало - у романтиков. Ничем хорошим не кончилось. Секс втроём - вот закрепощённость, причём антисексуальная, а сексуальная свобода была, есть и будет в любви двоих. Конечно, это предмет веры, но ведь само существование свободы и человека - тоже предмет веры, а не знания, не будем себя обманывать.