Демонизация чеченцев

"Для оправдания своих кровавых действий на Северном Кавказе сотрудники НКВД во много раз преувеличили численность действовавших там банд и их размеры. Это и служило основой для таких документов, как Указ ВС РСФСР от 25 июня 1946 г. о якобы массовом пособничестве фашистам со стороны чеченцев и крымских татар и Постановление ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 г. об опере В. Мурадели (1908-1987) «Великая дружба», огульно обвинявшее чеченцев и ингушей в нелояльности советской власти (Виноградов, Лосев, Саламов 1963. С. 34; Хожаев 1991 а. С. 9, 13, 16-17). В итоге репрессии против «наказанных народов» были закреплены и даже ужесточены Указом ВС СССР от 26 ноября 1948 г., объявлявшим депортацию вечной и вводившим уголовную ответственность за побеги из мест спецпоселений (Хожаев 1991 а. С. 50-51; Бугай 1994. С. 163-165; Дешериев 1995. С. 134). С 1949 г. на всех спецпоселенцев заводились личные дела с определенным номером. Там, в частности, должна была иметься справка, обосновывавшая выселение, где говорилось: «В соответствии с постановлением ГКО от 31 января 1944 года как лицо чеченской национальности 23 февраля 1944 года из бывшей Чечено-Ингушской 
АССР переселен(а) ... и оставлен(а) навечно в местах обязательного поселения выселенцев без права возврата к прежнему месту жительства» (Шаова 1993). Во исполнение Указа 1948 г. около 2 тыс. спецпоселенцев, самовольно покинувших место ссылки, были приговорены к 20 годам каторжных работ (Козлов 2003)

Дело доходило до того, что местные власти не только настраивали окружающее население против ссыльных, но и провоцировали нападения на них со стороны уголовников (Дешериев 1995. С. 205). Еще при транспортировке чеченцев и ингушей к местам высылки их вагоны украшались надписями «Враги народа», «Людоеды», что должно было вызывать к ним враждебные чувства (Джургаев, Джургаев 1989. С. 17; Базоркина 2001. С. 20). В местах их поселений в Казахстане и Киргизии местные власти убеждали жителей в том, что с ними рядом поселились опасные государственные преступники или даже каннибалы (Дешериев 1995. С. 119; Зумакулов 2001. С. 801; Лорсанукаев 2003. С. 92). Известны случаи нападения местных жителей и специально выпущенных для этой цели из тюрьмы уголовников на че- 
ченцев и ингушей и их убийства как «предателей Родины» (Дешериев 1995. С. 205; Зумакулов 2001. С.  
802). Наибольшую известность получили трагические события в расположенном у отрогов Алтайских гор восточноказахстанском городе Лениногорске, где накануне праздника рамадана был пущен слух о том, что чеченцы якобы используют для своих ритуалов кровь младенцев. В результате 16-18 июня 1950 г. там был устроен настоящий чеченский погром, вылившийся в трехдневные уличные схватки(Насардинов 1991; Хожаев 1991 а. С. 21, 52-56). В Лениногорске, по официальным данным, погибли 34 человека, причем все они были чеченцами. Однако власти изобразили это заурядной дракой между спецпоселенцами и рабочими (Бугай 1994. С. 87; Бугай, Гонов 2003. С. 719).  
После начала «покорения целины» в 1954 г. погромы, похоже, участились, но теперь в них участвовали в основном целинники, не отказывавшие себе в удовольствии расправиться с «предателями Родины». В 1954-1957 гг. в Акмолинской области отмечалось до 135 стычек с применением насилия, зачинщиками которых чаще всего были целинники. Одно из самых массовых избиений ингушей, в котором участвовали десятки человек, произошло в с. Елизаветинка в декабре 1954 г. (Поль 2002. С. 186-188; 2004. С. 12-16; Зубкова 2004. С. 14). Вместе с тем местные жители часто с сочувствием относились к 
ссыльным чеченцам и ингушам. По воспоминаниям очевидцев, даже сосланные ранее казаки оказывали им материальную помощь (Умалатов 2001. С. 43). Расселенные в Казахстане и Киргизии, чеченцы и ингуши в полной мере познали всю тяжесть этнической дискриминации: школьники не могли учиться на родном языке, юношам и девушкам было запрещено поступать в вузы за пределами Казахстана и Киргизии, высокообразованные люди не могли получить работу по специальности, и им нередко приходилось довольствоваться малоквалифицированной и низкооплачиваемой работой, за самый незначительный проступок они могли быть уволены, а временами они подвергались кампаниям массовых увольнений. О повышении в должности не могло быть и речи. Люди были резко ограничены в передвижении, и для временного выезда за пределы своего поселка или города (даже в случае острой нужды, связанной с тяжелой болезнью) им требовалось получить разрешение от коменданта. Спецпоселенцы подвергались унизительным облавам на базарах. Раз в месяц в строго указанные дни все они должны были посещать комендатуру и получать отметки в паспортах. Им нельзя было свободно встречаться и развивать свою культуру. Достаточно сказать, что лезгинка была запрещена как «контрреволюционный танец». Тем самым дискриминация была распространена на народную, а также на профессиональную культуру, и та постепенно приходила в упадок.  
Людям негде было знакомиться со своей историей, тем более что она в те годы откровенно фальсифицировалась. Мало того, в некоторых произведениях советских авторов чеченцы и ингуши представлялись «по природе своей порочным народом» (об этом см.: Боков 1992. С. 11; Бугай 1994. С. 142; Зумакулов 2001. С. 800; И. М. Базоркин 2003 б. С. 172-189). Впрочем, нередко спецпоселенцев заботили гораздо более прозаические проблемы: в 1949 г. те из них, кто оказался в северных и северо-восточных районах Казахстана, пережили страшный голод (Бугай 1994. С. 174-178)."

Быть аланами. Интеллектуалы и политика на Северном Кавказе в XX веке
Шнирельман В.А.