Каким ветром Мэри Поппинс занесло в Россию и что она там увидела?

Вернее, не Mary Poppins, а ее создателя Pamela Lyndon Travers. Эта интереснейшая во всех отношениях 33 летняя дама, до недавнего времени Австралийская подданная короны, совершила модное по тем временам в среде левых британских интеллектуалов паломничество в большевикастую, серпастую и молоткастую Россию. Сама Памела к кругам британских интеллектуалов себя относила по праву, но отнюдь не левых. Впрочем, не умея тогда различить вершки и корешки национального социализма трудящихся рабочих от интернационального социализма трудящихся рабочих и крестьян, а гитлера от сталина, она, предвидя очередной головокружительный виток европейской, да и всемирной истории краснопузую Москву предпочла не менее краснопузому Берлину.

В 1934 году, за год до первого появления на бумаге истории о Мэри Поппинс в Лондоне вышла ее книжка "Moscow Excursion". Благодаря стараниям Софьи Лосевой я с удовольствием перекопипащиваю к себе особо примечательные на мой взгляд Мысли о России Мэри Поппинс алиас Памелы Линдон Трэверс.

Вот, для начала первая дюжина:

1. Ну вот, началось единение. Унылость, всеобщая серость, совершенная одинаковость людей проникают и в нас. Мы заражаемся привычкой, которую замечаем в каждом встреченном нами "русском": жить вполсилы, сберегая драгоценную энергию, и учимся терпеть, терпеть, терпеть.
2. Сидя в "русском" театре, начинаешь понимать, как Советскому государству удалось довести страну до крайности: добавьте к природной склонности к актерству непрекращающуюся пропаганду и бесконечные плакаты, и вы сможете приручить человека к нынешнему режиму. Афиши, громкоговорители и личная склонность все превращать в театр способны убедить любого, что он играет ведущую роль в большевистском пышном спектакле и что без его участия вся сценическая конструкция Советской России обратится в руины.
3. Россия еще не изжила влияние Достоевского: исступленное сострадание сочетается здесь с бессмысленной жестокостью. На днях я стала свидетельницей того, как двое мужчин, привычно ругавшихся на улице, вдруг наскочили друг на дружку, один из них повалил противника и ногой пнул лицом в грязь. Папаша, братишка, возлюбите друг друга! Я убил Ивана за то, что он украл мой перочинный ножик.
4. Государство, где лев мирно лежит подле ягненка, а кулак — бок о бок с пролетарием, существует лишь на бумаге. Считать, что, превратив столь непримиримых противников в супругов, спящих в одной постели, можно создать желанное бесклассовое общество,— значит признать себя жалким идеалистом и благодушествующим филантропом по отношению к России, поставившей своей целью механизацию, а не гуманизацию государства.
5. Все говорят о России как о святыне. А мне кажется, Советская Россия уже слишком стара и слишком крепко стоит на ногах, чтобы принимать ее за ребенка-вундеркинда, затесавшегося среди прочих государств.
6. Как бы нам хотелось спрятаться в укромном местечке от этих взглядов и мирно вкусить подбадривающего напитка, но в России нет укромных местечек.
7. Как же я устала от постоянного снобизма по поводу рабочих — он стократ хуже, чем снобизм нашего высшего класса. Советское государство на самом деле еще более буржуазно, и деление на классы здесь куда жестче. Так что само оно именно то, что так осуждает.
8. Принципы — вот это слово! Оно звенит в ушах каждую минуту. Без принципов вы в России все равно что покойник. Зато, усвоив советские принципы, можете быть сколь угодно беспринципны.
9. В России иметь работу, рабочее место — это признак социальной значимости. Служить Государству — высочайшая моральная доблесть, Государство прекрасно сознает это и использует с максимальной для себя выгодой. Наверное, ранние христиане чувствовали во времена гонений то же самое.
10. И вот — последняя сцена: девушки-комсомолки с натугой толкают огромные вагонетки с углем (или железом, а может, свинцом) вверх по наклонному скату — неужели это аллегория пути в рай? — Равноправие полов в России! Триумф женщины! — осипшим и теперь шуршащим, как бумага, голосом победно подытожил режиссер.
11. Вы не представляете, насколько Россия обостряет ваши чувства. Вы сокращаетесь в одном измерении, но одновременно волшебным образом расширяетесь в другом. Зрение остается соразмерным, поскольку всегда найдется чем порадовать глаз; но слух, обоняние, осязание и вкус оказываются совершенно лишними.
12. А., которому время от времени поддакивала жена, все выше и выше взлетал по лестнице риторики. У меня возникло ощущение, что эти двое, как и все "русские", которых я встречала, заняты надуванием огромного мыльного пузыря своей веры — не сознавая, что он неизбежно лопнет, они мчатся во весь опор к распаду, хаосу и торжеству реальности.