Катастрофа 1917 года выбросила Советскую Россию из пространства Западных социальных и этических норм. Советская страна основана на представлениях, что существуют большие группы и классы населения, которые могли быть репрессированы, лишены прав, растоптаны и убиты... Это вывело новую страну сразу за все мыслимые пределы западной этики и социальных норм.
Советское руководство, впрочем, хотело считать себя частью именно Западной цивилизации и всячески прикрывало это обстоятельство. Замалчивание системы насилия, ГУЛАГА, яростное вранье-отрицание, подчеркивание якобы "гуманизма" советской системы по отношению к массе "трудящегося" населения. Так было в самые звериные времена террора. С Хрущева начиная, бесчеловечную этику и социальную практику новой системы стали преподносить как "эксцесс", как случайное искажение светлых гуманистических идеалов, то якобы из-за особенностей "личности" Сталина, то ли из-за общей "суровости революционного времени" -- "время было такое, понимаешь, сынок".
Тина Западе на это тоже охотно закрывали глаза. Советский Союз признавали частью, пусть проблемной, но частью левой социалистической модели Западного мира.
Со времён Солженицына в Западном мире утвердилось представление об абсолютной чудовищности Сталинизма как социальной практики.
Но вот агрессивность коммунистической империи, если и признавалась, то продолжала казаться ограниченной, условной и управляемой.
В реальности агрессивность по отношению к окружающим странам родилась вместе с Красной Россией. Уж совершенно очевидно проявилась в 1920ом в походе на Варшаву, который должен был продолжиться на Берлин и Рим. Но левая пропаганда очень быстро забыла этот поход. Сговор Сталина с Гитлером, оккупация им части Польши, Прибалтийских стран, нападение на Финляндию, все это осталось в тени Гитлеровской агрессии. Все это стало казаться какой то нервной суетой перед большой войной, а сама война в Западном сознании понималась как исключительно нападение Гитлера на "мирный" СССР.
Противостояние с СССР впоследствии в "холодной войне" оставило ощущение враждебных политических потенциалов и амбиций, но в то же время вменяемых государственных деятелей, которые помнили ТУ войну и новой войны не хотели и боялись.
Принципиальная агрессивность СССР и России XX века остались запретными или скорее вытесненными (в психоаналитическом смысле) темами западного дискурса. Если Солженицын был принят на Западе, признана была чудовищность социальной практики большевиков, то ни Виктор Суворов (Резун) ни Марк Солонин с их исследованиями Сталина как агрессора не были приняты на Западе и не приняты до сих пор.
Ситуация изменилась только за прошедший год. Агрессивность путинской России обнаружила второе пробитое дно, то, куда упорно не хотели заглядывать.
Чудовищные социальные практики репрессий вернулись в России и возвращаются со все большим размахом. И империя яростно тянется к чужим территориям.
Такой и была Россия советская и несоветская весь двадцатый век.
Дно пробито и страна стремительно улетает просто в черную пропасть диктатуры , не прикрашенной и даже не замаскированной.
Соединение жестоких внутренних репрессий и открытой внешней агрессии - это , пожалуй, даже новое в современном мире. Все же остальные диктатуры более или менее успешно прячут свои волчьи зубы.
И для диктатур -это большой соблазн. Несколько потёртый, облезлый, но бодрый , жестокий и агрессивный российский волк становится заманчивым примером.