После 2 мировой немцы обвинили пруссаков в приходе нацистов к власти

Оказывается, западные немцы винили в возникновении нацизма и вообще в поражении страны, в послевоенных тяготах восточных немцев – в первую очередь пруссов, которых часто воспринимали и не за немцев, а за онемеченных славян. В действительности наибольший процент на выборах в Рейхстаг в начале 1930-х НСДАП получала именно в Пруссии. Также сильны были нацистские настроения в немецких анклавах на территории других государств (вроде чешских Судет, польского Данцига, литовского Мемеля, швабов в Трансильвании).

«Изгнанных из своих домов немцев из стран Восточной Европы насчитывалось примерно 12 миллионов человек, двигались они на запад преимущественно в пеших колоннах.

Поскольку города были разбомблены, оккупационная администрация распределяла беженцев среди сельского населения, которое всеми силами этому сопротивлялось, во многих регионах заселение было возможно только при помощи военной полиции.

Интересны возникавшие на этом фоне механизмы противопоставления местных немцев беженцам - например, пришельцев с востока обвиняли в том, что они «пруссаки», «милитаристы», сильнее поддерживали нацизм и поэтому в большей степени виновны в войне и представляют угрозу для молодой немецкой демократии.

Но особенно поразили расистские аргументы - в Шлезвиге беженцев из Восточной Пруссии называли «расой мулатов», похожими на «польских работниц» и «типичными мишлингами» (т.е. людьми с примесью неарийской крови).

Председатель Баварского союза крестьян в публичном выступлении назвал расовым преступлением (Blutschande) случаи, когда баварский крестьянин женился на северонемецкой блондинке и призвал прогонять понаехавших пруссаков подальше, «хоть в Сибирь».

Стремительно возникавшие поселения и кварталы беженцев местные «с любовью» называли «Новая Польша», «Малая Москва» или даже «Мау-Мау» (так назывались чёрные повстанцы в Кении), чтобы подчеркнуть экзотизм и чуждость пришельцев».