Поташ

Ганзейские купцы, для которых Новогород был резиденцией одной из четырех их "контор" (как и Брюгге, Лондон и Берген) ездили на Русь с четким пониманием того, за чем именно они приезжают - чтобы торговля приносила выгоду, надо было, чтобы купленный вдалеке товар приносил огромную прибыль, которая окупала бы затраты на такое путешествие и учитывала бы то, что далеко не каждый корабль возвращался назад - риск кораблекрушения или встречи с пиратами был во все времена довольно велик.

Торговые "гости" с IX века посещали Ладогу, а позже - Новгород и Псков как место, где можно разжиться самым дешевым серебром и редким и ценным шёлком (путь из южного Прикаспия до Ладоги называли «серебряным путем»), но в X веке, после гибели Хазарии, охранявшей торговые пути по Волге, поток арабских купцов и, следовательно, серебра и шёлка, иссяк.

А вот сложившийся торговый путь - по Балтике в её Восточную оконечность - никуда не делся: приезжие купцы высоко ценили русские меха, большой ценностью считались предметы бортничества - мёд и воск.

Позже, по мере развития мореплавания, возникнет большой и устойчивый спрос на лён (из которого шили паруса) и пеньку (которая шла на канаты): на новгородских и псковских землях зерновые росли неохотно (и зерна не хватало во все времена), а вот лён и конопля чувствовали себя здесь прекрасно и давали урожаи, которые даже в XVII-XIX веках способны будут удовлетворить аппетиты "Владычицы морей", Британии, и её Адмиралтейства.

Но спрос, как и удача - штука переменчивая, и спросу надо уметь соотвествовать. Так, к XV-XVI веку в Европе возник устойчивый и постоянно растущий спрос на поташ, калийную соль, которая была востребована набирающей ход промышленностью.

Поташ был необходим при производстве мыла, стекла, окраски тканей, обработки кожи, фармацевтике и даже в качестве удобрений, но ценность его была слишком велика, чтобы просто закапывать дефицитный продукт в землю, слишком уж дорого он обходился.

Главным потребителем поташа были стремительно растущие рынки Фландрии и Голландии, чьи производственные навыки и возможности сильно опереждали Европу того времени.

Но, раз поташ обходился дорого, значит - спрос на него был серьезным и устойчивым, и этим стоило заняться...

Считается, что искусство выработки поташа попало на Русь около XVI века или немногим раньше, и пришла сия наука от ганзейцев, которым собственных лесов для выработки этого, становившегося все более и более востребованным, продукта, в те годы уже не хватало.

Впрочем, нет никаких сомнений, что золу использовали на Руси и раньше, совершенно точно - в качестве удобрения и (легко предположить) для мытья и стирки.

Но Европе в те времена поташ требовался для отраслей, которые на берегах русских рек еще не сложились, видимо, этим и объясняется не очень быстрое проникновеие секретов его производства на Русь.

Сам поташ (само слово "рассказывает" о технологии его изготовления: "потт" - "горшок" и "аш" - зола), или карбонад калия, был довольно тредоемок в производстве и, как мы сказали бы сейчас, ресурсозатратен: для получения одного килограмма вещества тратилась примерно одна тонна леса.

На первом этапе получали золу, требования к которой не были завышенными - все, что горело, годилось (хотя со временм потребитель станет переборчив к исходному материалу), далее - золу смешивали с водой, полученной смесью либо обмазывали конкусообразную поленницу, либо - осторожно лили её в огонь (белый пепел, который мы видим в костре - по сути, и есть поташ, пережженая зола).

Высококачественный поташ, шадрик, прокаливали затем в печи, в горшках (отсюда и его название, "горшечная зола") и получали кристаллы белого цвета (белизна отличала качество обработки и чистоту продукта) - собственно, калийную соль.

Первыми за дело взялись ганзейские предприниматели: сведения о немецком сладе золы при одной из их контор, в Брюгге, отнсятся к 1360 году.

Тон в этой торговле поначалу задавали Любек и Гамбург, но уже к концу XIV века торговлю поташом и золой захватывает Данциг, ставший всеевропейским лидером в их производстве.

Его производственных мощностей, однако, явно не хватает для удовлетворения спроса: 6-7 тысяч бочек поташа и около 25 тысяч бочек золы в год - ничтожно малое количество, одни только красильни Утрехта и Гельдена требуют 12 тысяч бочек в год.

Технология производства поташа довольно быстро распространяется в Европе, но совокупными стараниями всех европейцев добыть его в нужном количестве все-таки не удается - производят его все и везде (но все и везде - сильно меньше данцигцев) но его все же не хватает.

Купцы всего мира пускаются на поиски мест для добычи поташа, есть даже сведения, что в весьма удаленной от цивилизаций Эфиопии при негусе (царе) Амда Цыйоне вырабатывают поташ (возможно, речь на самом деле идет о калийном месторождении), хотя сведения об этом довольно туманны, а возможные направления эфиопского экспорта неизвестны.

Арабский мир, занявшийся выделками тканей, производством стекла и мыловарением гораздо раньше европейцев, так же испытывает дефицит этого важного сырья.

Замечательный философ и медик Ар-Рази в X веке упоминает поташ как компонент для изготовления мыла, а мыловарни в Басре и Куфе известны с VII века, и даже есть основания считать, что изготовление поташа было известно еще шумерам.

В исламском мире пишут об изготовлении поташа из пережженой полыни, причем такой поташ считается высококачественным, его используют даже в качестве добавки в пищу.

Европейцы тоже знают о поташе из полыни и высоко его ценят - возможно, какой-то товарообмен или хотя бы обмен технологиями между христианским и мусульманским мирами существует, но прямых сведений об этом найти не удалось.

Понятно только, что поташ - продукт ценный и дефицитный и на Востоке, и на Западе.

Говорят и о доставке арабскими купцами поташа из Индии (где хватало древесины для его приготовления), но сложно что-либо сказать о размерах этих поставок.

В условиях дефицита ценного сырья взоры европейских потребителей неизбежно обратились на Россию, а именно - на Новгород, как "торговые ворота" Руси, куда еще с XV века изредка наезжают купцы из далеких Фламандии и Голландии, "прорываясь" через торговые заслоны ганзейцев, и скупают золу.

В школьных учебниках можно прочитать, что Россия издревле торговала лесом, но это, конечно, не так: доставлять лес в Новогрод, с учетом тогдашних дорог, было чрезвычайно сложно и дорого, по дороге такой сложный груз неизбежно значительно рос в цене, поэтому ганзейцы (да и европейцы вообще) много вспоминают про скандинавский лес, но никогда - про русский.

А вот продукты лесопереработки из Руси в Европу, сначала в небольшом, но постепенно - во все большем и большем количестве начинают поступать с XV века.

Еще раньше, сначала помалу, но все больше и больше, вывозят вар - смолу, существует великое множество её видов, более дюжины, различающие её по свойствам, но в основном она используется для конопачения швов, прежде всего в корабельном деле.

Существует уже и дегтярное производство (дёготь незаменим как колесная смазка, защита кожы от мороза и порчи и проч), особенно славится русский березовый дёготь, получаемый из березовой коры.

А юфть - водостойкая кожа, обработанная дегтем, иногда даже зовется "русской кожей" (как бы кровожадно это не звучало).

Появляется и профессия углежога - древестный уголь как топливо используют, например, новгородские кузнецы и гончары - он дает большую температуру, чем дрова (но настоящий, огромный спрос на уголь возникнет с началом фабричного производства).

И смола, и дёготь и даже древесный уголь (всё это довольно компактные продукты, перевозимые и поставляемые в бочках или мешках) экспортируются через Новгород в XV веке (точных данных об объемах такой торговли нет).

В России вполне можно заниматься производством поташа - есть лес, есть сведующие в его обработке люди да и вообще рабочая сила не дорога, но с конца XV века начинается череда событий, которые никак не делают Россию интересным местом для инвестиций - начиная с его захватом Москвой, он, как торговый центр, постепенно приходит в совершеннейший упадок, жителей его убивают и грабят, город заселяют людьми из Центральной России, а новогородцев, в свою очередь, высылают вглубь страны - торговым "гостям" просто непонятно, с кем иметь дело.

Привелегии ганзейцев цари то подтверждают, то отменяют, самих ганзейцев нередко сажают в поруб (известна трагическая история 39 купцов, захваченных в Новгороде и брошенных в тюрьму в Москве; когда Ганза, проявив чудеса дипломатии, доблась-таки, три года спустя, их освобождения, они погибли в кораблекрушении, возвращаясь на родину), товары ганзейцев частенько грабят "в пользу казны" или просто так, ранее выданные грамоты не соблюдают или заставляют подтверждать многократно, без гарантий со стороны царя.

Среди диковенных новшеств для иноземных купцов была, например, обязанность предъявлять товары сначала царскому двору, а то, что царем не будет востребовано - продавать.

При этом - где Новгород, а где царский двор? Правило купцы игнорировали как невыполнимое, за что бывали наказаны изьятиями имущества и даже подвергаемы наказаниям телесным.

Все это, плюс бесконечная Ливонская войны, то затихающие, то вновь обостряющиеся (Ливонский орден, между прочим, видный член Ганзы) не способствовало развитию торговли.

Формы приведения в разумение своих торговых партнеров царская власть использовала, можно сказать, ассиметричные - например, Иван IV содержал на Балтике целую эскадру (доходившую до шести кораблей) каперов, "спонсируя" рейды пирата Карстена Роде. Изначально созданная для противодействия шведам и полякам, эта шайка попила не мало крови у купечества всех балтийских стран.

Так или иначе, а торговля в Новогороде сошла на нет.

Правда, в середине XVI века англичанин Ченслор высадился в районе Холмогор: будучи человеком чрезвычайно предприимчивым, он отправился к Грозному в Москву и был обласкан им: царь Иван, не в силах уже наладить отношения со странами Балтики, весьма благосклонно отнесся к идее торга через русский север, а англичане, так кстати подвернувшиеся, стали своего рода торговым мостиком между Россией и остальным миром.

Однако развивать какие-то технологичные производства в России англичане не спешили: при всех полученных ими привелегиях (включая даже принцип экстерриториальности), обстановка в стране долго еще будет беспокойной - то опричнина Грозного, то страшный голод, "семь тощих лет" Годунова, то Смутное время...

А когда Великая Смута закончилась, то впереди всех оказались не ганзейцы и англичане, а - голландцы.

Они, как носители самый передовых на то время промышленных технологий, были чрезвычайно востребованы во всей Европе: голландцы не только сами приезжали в соседние или даже отдаленные страны, они приносили с собой новые знания.

Можно сказать, именно их стараниями была проведена всеевропейская промышленная революция.

Начиная с 20-х г.г. XVII века, с окончанием Смуты, голландцы приезжают в Москву.

В обмен на свои знания и открытие производств они получают ряд исключительных привелегий, например, на продажу мехов.

Начинается голландское промышленное проникновение с металлургии: предок советника Петра Первого, Виниус, начинает отливать пушки, востребованные страной чрезвычайно (Москва ведет бесконечные войны по всему периметру, да и внутри страны все еще не спокойно).

Но не только пушки умеют производить голландцы - в России начинается производство мыла (в Костроме), стекла, сукна, пороха - для всего этого нужен поташ, и с 30-х г.г. голландские промышленники получают от государя леса для производства поташа.

Собственно, именно с этого времени начинается то, что дальше станет именоваться лесохимической промышленностью, и в этом деле Россия преуспела.

В лесах (но недалеко от рек, транспортных артерий) появляются майданы - места для производства поташа.

Продажа шла через Архангельск, город, устроенный, под торговлю с англичанами, еще Иваном Грозным.

Первым за производство поташа ухватился некий Карл дю Мулен (голландец, конечно же), затем его потеснили англичане Дигби. Уайт и Кроуфорд.

Дела у всех шли весьма неплохо, настолько неплохо, что в 1649 году царь Алексей Михайлович отписывает все их поташные производства (будные майданы) в казну.

Именно с Архангельска начинается и торговля русским лесом, в том числе - высококачественным мачтовым: его доставляют в порт по Северной Двине.

В 1681 году на экспорт поташа была введена госмонополия - к этому времени доля его в российском экспорте сотавляла не менее четверти от всего оборота.

Экспорт русского поташа составляет примерно 2,5 - 3 тысячи тонн в год.

Известно, что боярин Морозов продает поташ по цене в 50 копеек за пуд, и только он один зарабатывает до 3000 рублей в год.

Бочка русского поташа в Голландии стоит от 4 до 8 рейхсталеров (разница в качестве товара, а поташ Морозова считался наивысшего качества),

Любителям все на свете считать сообщим для справки, что рубль тогда - это 23-25 г. серебра, а рейхталлер - 29 грамм, одна бочка в России (принятая мера объема) - примерно 491 литров, но в голландских источниках, скорее всего, фигурирует голландская бочка, та самая селедочная бочка, которая позже стала мерой под названием "баррель", ок. 159 литров, или почти 10 пудов.

В конце XVII века спрос на русский поташ несколько снижается - серьезную конкуренцию ему оказывают североамериканские производства.

Английский парламент в начале XVIII века даже специально обсуждает вопрос поддержки североамериканских колонистов - в частности, предпочтением произведенной ими продукции товарам из других стран (поташ и меха составляют серьезную конкуренцию российским производителям).

К счастью, к тому моменту в России создался довольно большой, а главное - постоянно растущий внутренний спрос: по всей стране работают десятки производств стекла, мыла, красильных заводов, кожевенных и ткацких предприятий.

Доля страны в мировом производстве сжималась, а объемы производства при этом росли неимоверно - их рост стимулировал появившийся внутренний спрос.

Кроме поташа, дёгтя и вара производят скипидар и канифоль, но качество их не высоко, сказывается отсутствие современных технологий - качественные скипидар и канифоль импортируют.

Петр Первый подтверждает монополию государства на поташ, а центром производства становятся Починки в Мордовии, как объяснялось - с целью лесосбережения, а не обогащения, - с тех пор казна из своих рук эти производства не выпускало, до самого ХХ века (когда экспорт российского поташа достигал уже 18 тысяч тонн), пока химический способ производства возобладал.

Нельзя не тупомянуть о поташе, изготовляемом из сожженых стеблей подсолнечника - он считался самым ценным из всех и наиболее качественном.

Крестьяне из Воронежской и Белгородский губерний, первыми начавшие выращивать подсолнечник промышенно (подсолнечное масло - российского происхождения продукт) наладили безотходное производство: из семян изготавливали масло, жмыхом - отходами после отжима - откармливали свиней, а высохшие стебли шли на изготовление самого дорогого в мире поташа.

С ХХ века популярность набирает электролитический способ получения калийной соли, хотя производства из золы и бордяного угля для местных нужд все еще распространено.

Калийных месторождений на земле известно немного, крупнейшие из них - Саскачеван в Канаде и Пермское, в России.

С поташом и калийными солями все как-то урегулировалось, а леса с второй половины XIX века ждала новая беда - их стали ситреблять ради целлюлозы (до того для изготовления бумаги использовали, в основном, отслужившую свой век ткань), но это, как говорится, уже совсем другая история.