7 мая, 10:45
Протокол заседания Французского института в Петрограде, где Пьер Паскаль выступил с докладом на тему «Русская душа глазами представителя романского народа», 12 октября 1917 года:
«У русского народа есть единая душа; она видна особенно ясно, если не брать в расчёт интеллектуалов, которые выделяются из народной массы, поскольку их душа впитала элементы, привнесенные извне.
Черта русского - смирение; на первом месте - недоверие к выскочкам; демократизм русского народа; власть была ему навязана сверху; это что-то вроде покрывающей его крышки.
Нерешительность.
Русский человек не делает карьеру на одном поприще: он вступает на несколько поприщ сразу и постоянно меняет занятия и ремесла. Неспособность копить деньги, отвращение к расчётам. Презрение к логике.
Пренебрежительное отношение ко всему традиционному. Паломничества и переселения.
Следствие всего этого: русский подчиняется не столько закону, сколько влиянию того, кто сумеет завоевать его доверие.
Сентиментальный патриотизм без примеси национализма.
Интуитивная мораль без чётких правил.
Супруги легко соглашаются на развод.
Привычка к трезвой жизни, чередующейся с запоями.
Как следствие этого характера - меланхолия и склонность к отчаянию, к нравственной распущенности; поскольку абсолютное добро недостижимо, русские отдают себя во власть абсолютного зла.
Вывод: в русской системе ценностей душа важнее разума и волевого начала. Этим объясняется тот факт, что русский народ может подчиняться чужим влияниям, но они не производят в нём глубинных изменений. Иностранный порядок, навязанный Петром Великим, продлился два столетия, но не затронул древней русской души. Русская лень - не наслаждение отдыхом, но смиренное приятие бесполезности любого усилия.
Ненависть им чужда. Они снисходительны к преступнику, поскольку он уже беззащитен. Они охотно предаются сентиментальной жалости, готовы отдать справедливость всем без разбору. Отсюда братания на фронте».
(В 1916-м Паскаль был откомандирован в Петроград для службы во Французской военной миссии. После революции – секретарь Чичерина, затем работает в Институте Маркса-Энгельса. В 1933-м возвращается во Францию)