27 апреля, 13:53
Одним из первых «стратегических решений» при начале Первой Мировой войны стал «сухой закон», т.е. запрет продажи алкоголя. И это тоже было одной из причин падения царской власти – бюджет лишился трети выручки (позже, во времена Горбачёва, падению власти тоже предшествовал «полусухой закон», лишивший бюджет 20% поступлений).
Но что интересно, пить меньше на России не стали. Просто перешли на самогонку и прочий алкогольный самопал (только деньги теперь текли мимо бюджета). У доктора исторических наук Ольги Суховой увидел социологические данные о пьянстве в деревне («XX век и Россия: общество, реформы, революции», №2, 2014):
«В целом же рефлексию крестьянского сознания на запрещение продажи питий позволяют представить материалы анкетирования, проведённого, в частности, пензенским земством путем анонимного опроса деревенских жителей в сентябре-октябре 1915 года. Согласно этим данным, 21,4% опрошенных мужчин и 18,2% женщин из более чем двух тысяч крестьянских респондентов напивались «ежедневно и допьяна», и лишь около 15% крестьян можно было отнести к непьющим и умеренно пьющим».
В ход среди крестьян пошли и суррогаты, вроде белены и мухоморов. К примеру, в «Русском враче» № 46 за 1915 год военный врач Т.Ф.Белугин бил в набат о солдатах-призывниках, которые «отварили мухоморы, съели, впали в эйфорию, пели, веселились, часто повторяя: «Всё равно умру. Обязательно умру!»
А в город и в офицерство ПМВ принесла массовую наркоманию, тем более что кокаин и морфий считались тогда «лекарствами» (обезболивающими), а вовсе не запрещёнными веществами. О масштабе применения наркотиков в армии говорит такой факт:
«Для помощи 20 тысячам раненых после битвы с германцами при Танненберге (осень 1914 года) потребуется 400 грамм кокаина в сутки из минимального расчёта одна доза на одного человека. Морфия нужно 300 грамм в кристаллическом порошке при приёме одной дозы».
Чуть позже офицерство Белой армии сидела на кокаине чуть ли не повально. В 1918 году эстрадный артист Вертинский гастролировал в Одессе. Как вспоминал Вертинский, в гостинице, где он остановился, ночью его подняли с постели и привезли в походный вагон генерал-лейтенанта Якова Слащёва. Попросили исполнить песню «То, что я должен сказать». Из этой встречи ему запомнилось: «Посредине стола стояла большая круглая табакерка с кокаином. В руках у сидящих были маленькие гусиные перышки-зубочистки. Время от времени гости набирали в них белый порошок и нюхали, загоняя его то в одну, то в другую ноздрю». Нюхал кокаин и сам генерал, крайне бледный и измождённый».