7 ноября 2021, 09:50
Церковь, будучи отделенной от обязанности платить государству дань, но будучи под его защитой, на на определённом историческом этапе стала обладателем огромных богатств, которые стали залогом двух тектонических сдвигов в стране...
Одним из первых следствий покорения Руси (Киева) монголами стало не закабаление народа, а предательство настоятелей руськой церкви.
Отцы руськой церкви, вместо того чтобы встать на защиту страны, просто договорились с оккупантами и получили охранные грамоты (ярлыки или лицензии) у новой власти.
То есть, за право и далее обдирать истинно верующих, вкусно есть и сладко пить, они пообещали признать власть Орды священной и принудить своих прихожан к ее признанию.
С точки зрения любого патриота - это подлое и циничное предательство. С точки зрения любой власти (бизнеса) - это логичный, рациональный, выверенный и правильный шаг.
Церковь признает власть, что снимает вопрос о ее праве на грабеж народа. Власть признает церковь, что позволяет ей и далее спекулировать на вере, и это, снова таки, приводит к аналогичным результатам, просто подаваемых под другим соусом.
Но грабеж грабежом, ибо не был бы он так сладок, если бы еще и не облагался налогами. Церковь отделенная от государственной жизни, точнее от обязательства платить налоги, получала от государства защиту в куда большей мере чем любой, кто налоги платил.
К чему это привело?
Во-первых, к тому, что в церквях было накоплено просто несметное количество богатств, которые формировались за счет подаяний прихожан.
Во-вторых, ввиду того, что из-за наличия охранных грамот и личных гарантий царя Орды, сберегать в церкви деньги можно было как в банке. Монастыри стали обычным местом “поклажи”: местом хранения имущества прихожан и знати (что бонусом давало церкви представление об истинном объеме богатств вельмож и народа).
В-третьих, денег было так много, что вопрос о том, стоит ли заниматься ростовщичеством или нет, не стоял и в принципе.
Как это дико не прозвучит, но после того как в XVI-XVII века московские калифы подавили все сословия, и лишь у церкви, точнее – монастырей остались свободы, они стали единственными независимыми экономическими драйверами страны.
Монастыри стали не просто банком, так как принимали на хранение деньги мирян и разный их домашний скарб, но и, как писалось выше, главным ростовщиком.
Деньги отданные на хранение в монастырскую казну выдавались под процент.
Ко времени Грозного, как говорит М.Н.Покровский, вся московская знать была обременена долговых обязательств перед монастырями.
Тут крайне примечательна роль Троицкого монастыря, который стал не просто крупнейшим ростовщиком, а самым значительным из всех заимодавцем московских калифов, князей и царей.
Морев-Галкин приводит такой пример их банковской деятельности:
“... самодержцы, после того, как в Троицком монастыре сосредоточились огромные богатства, начали обращаться к позаимствованию из лавры денег для нужд государственных и своих личных”.
С этой точки зрения становится весьма интересна роли и места одного из главных святых России - Сергея Радонежского, основателя Троицкого монастыря.
Как пишется в Википедии, он: “очень часто примирял враждующих между собой князей, уговаривая их подчиняться великому князю московскому (например, ростовского князя — в 1356, нижегородского — в 1365, рязанского князя Олега и др.), благодаря чему ко времени Куликовской битвы почти все русские князья признали главенство Дмитрия Иоанновича.
Понимая, что он мог быть главным банкиром Москвы, вполне логично он мог вести переговоры с точки зрения как сохранения своей основной инвестиции, так и с точки зрения ростовщика, которые мог быть кредитором других князей, и через эти обязательства перед ним вполне мог требовать некоторых уступок.
Московские калифы, были постоянными клиентами монастырей.
Так, Борис Годунов, по свидетельству Палицына, взял из казны Троицкого монастыря 15 400 рублей, для раздачи служившим у него иностранцам. А на свои пиры взял у монастыря 30 000 рублей.
Василий Шуйский - 20 255 руб.
Занимали деньги у монастыря и дочери Алексея Михайловича: в июле 1682 года дано было Марфе Алексеевне 40 рублей, в октябре того же года вообще царевнам 30 рублей, в 1684 и в 1695 году, в три раза, Екатерине Алексеевне 2 500 руб.
И это не считая огромного займа, который брали у монастыря купцы, помещики, ремесленники и крестьяне, где счёт шёл на сотни тысяч рублей.
Правда с мирянами схема была иной, по типу ломбарда. Монастырь брал в залог выданных денег ценности на сохранение.
Утверждая, что церковь стала драйвером экономики, можно уверенно заявить, что церковь, а именно экспроприированные у нее деньги послужили главным драйвером революций.
Переворот учиненный Петром I на Московии был бы невозможен если бы он не наложил руку на церковные богатства. Ибо никакая интервенция английских капиталов и десятой доли бы тех затрат не покрыла, что случились в результате реформы Третьего Рима и становления Нового Рима на Неве.
Второй аналогичный тектонический сдвиг случился уже на России, в почти самом начале XX века. Тогда пришедшие к власти большевики - чекисты также экспроприировали церковные ценности, что позволило им практически без внешней помощи перемаркировать Православный халифат в Красный патриархат и продолжить войну с Западом (за власть над миром), но под другими - пролетарскими лозунгами.