7 мая, 10:13
Мы сидели в уютной гостиной и говорили о том, что иностранцы совершенно не знают Россию, и поэтому в заграничной печати проскальзывают о ней такие невероятные суждения, которые заставляют всякого русского только плюнуть да пожать плечами.
- Ах, они думают, что мы еще до сих пор варвары! – томно произнесла хозяйка, потягиваясь в низеньком кресле с грацией балованной кошечки.
- Знаменитый Дюма писал о России, что он отдыхал в ней под тенью ветвистой клюквы, - иронически заметил один из нас, гостей, писатель Размахалов.
- Позвольте, позвольте, - заговорил другой гость, чиновник особых поручений при какой-то персоне, Быстролетов. – А что пишет про Россию немец Кооль!
- Что он пишет? – заинтересовалась хозяйка.
- А вот-с, у меня даже выписано! – Быстролетов вынул бумажник, а из него газетную вырезку и прочел: - «В русских трактирах толкуют о делах и едят "прикуску" – легкое угощение с рюмкой водки перед тем, чтобы сесть за стол. После стола эта же легкая операция называется "закуской", от слова "закусить", то есть "отведать после". В чистый понедельник русское купечество надевает на себя все свои драгоценности… Не зная, куда надеть эти сокровища, купеческие дочки являются на гулянья с ожерельями из чайных ложек. Народонаселение различается не только костюмами, говором, но и способом хождения. Есть, например, народность "maltchishci", которые имеют странную привычку ходить на одной ноге»…
- Это Бог знает что такое, - простонала хозяйка.
Писатель презрительно фыркнул.
- А вот вам описание России англичанином Гаром, бывшим у нас в 1885 году, - торжественно продолжал Быстролетов. – «Высший класс России переезжает на дачи в день св. Георгия и приглашает к себе гостей обыкновенно на целое лето. Ужасная тоска у русских: мужчины все лето сидят и курят, а женщины занимаются хозяйством. Чужой человек, входя в огромные дома Москвы, не должен надеяться увидеть дамы. Восточный обычай строго воспрещает им появление перед гостем. Живут некомфортабельно. Мужчины не раздеваются на ночь и до утра играют в карты. Русская пословица говорит, что на свете только три вернейшие вещи: чин, чай и щи. Другая пословица говорит, что "сейчас" означает "завтра утром", а "сию минуту" – "через неделю". Город Чебоксары – столица черемисов и стоит на Волге, периодически несущей огромные убытки от нашествия тараканов из Китая».
- Удивительная наглость и невежество! – проговорил писатель. – Неудивительно, что они только-только начали изучать русскую литературу. Но они переводят только классиков и не доросли еще до современных русских писателей, - прибавил он скромно, опуская глаза.
В это время в гостиную вошел маленький сын хозяйки, гимназист, весь в слезах.
- Что, опять единица? – трагически всплеснула руками мать.
- Опять, - всхлипнул тот, употребляя рукав гимназической блузы для осушения носовых отверстий, - из географии… Не знал, где живут тептери…
- Тетери? – удивилась хозяйка.
- Тептери… Народ такой…
- Это, верно, в Африке, около озера Чад, - догадался Быстролетов. – Негритянское название: «тепте-ри». Открыты Стэнли.
- Что вы, - иронически улыбнулся писатель. – Это в Америке, в Огненной земле, племя, родственное патагонцам…
- Нет, это у нас в России, - всхлипнул гимназист. – Про Америку-то я сказал, а он мне единицу… А потом не знал, на какой реке Ряза-ань.
Воцарилось неловкое молчание, писатель в смущении глядел на носки своих сапог, Быстролетов занялся бумажником, в котором скрывались грехи иностранцев против России, и бормотал:
- Ну да, конечно, тептери… Я только что вспомнил: мещеряки, тептери… Стэнли открыл совсем другое племя.
- А на какой реке Рязань? – спросила хозяйка, с целью прекратить неприятное молчание.
- Не зна-а-а-ю…
- На Москве-реке, - выпалил Быстролетов, взглянув на писателя, еще углубленного в рассматривание собственных носков.
Писатель горько улыбнулся.
- На речке Рязанке… маленькая речонка. Еще песня народная есть: «Вдоль да по речке, вдоль да по Рязанке»…
- Кушать подано-с! – доложил вошедший в эту минуту лакей.
- Ах, вот он из Рязани! – воскликнула хозяйка. – На какой реке, Осип, Рязань?
- На Оке-с, - ответил тот.
- Так мне и учитель сказал, когда единицу ставил, - всхлипнул гимназист.
Мы в смущении посмотрели друг на друга и молча пошли в столовую, решившись каждый в душе не затрагивать более иностранцев.
Бог с ними!
«Симбирские губернские ведомости», №50, 1901 год