«Либералы» и «фашисты» в русском Зазеркалье

Неделю назад я написал о том, как неохотно мы готовы принимать реальность; насколько нам более интересны домыслы, чем смыслы; в какой мере невежество легко и непринужденно маскируется за псевдонаучными построениями.

Я хотел бы продолжить тему, отчасти коснувшись аспектов, писать о которых скоро может быть законодательно запрещено.

Оборотной стороной мифологизации нашей жизни выступает утрата культуры дискуссии.

Аргументы в повседневной жизни давно уступили место оскорблениям, мы сталкиваемся с этим на каждом шагу. Но дела обстоят даже хуже так получилось, что смыслы, используемые в общественно-политической дискуссии, тотально искажены.

И мне кажется, этому искажению нет в мире аналогов.

Либералы

Начнем с самого простого и безобидного дискурса. Одним из наиболее ругательных слов в России давно стало понятие либерал .

Им обозначают лиц, продавшихся Западу, восторгающихся ничем не ограниченной стихией рынка, стремящихся разрушить традиционные ценности и рассматривающих народ как быдло, которым можно пожертвовать ради финансовой выгоды.

Не рискуя ошибиться, можно утверждать, что такой смысл вкладывается в это понятие только в нашей стране.

Либералами называют лиц продавшихся Западу

Изначально либералами называли тех, кто выступал за ограничение власти правителей над обществом и за расширение личных свобод (и эта тема сегодня отнюдь не исчерпана), но уже с середины XIX века в экономике они стали все сильнее сдвигаться к центристским позициям. Джон Стюарт Милль и Томас Грин стали одними из самых влиятельных адептов социализации хозяйства; на рубеже XIX XX веков либералы противостояли консерваторам в стремлении ввести элементы социального государства, выступая последовательными критиками трестов и монополий, а также имущественного расслоения, предшествовавшего Великой депрессии.

Один из интеллектуальных лидеров либералов, Джон Мейнард Кейнс в 1920 1930-х годах нанес сокрушительный удар по неоклассической экономике, обосновав потребность в широком государственном вмешательстве с целью успешного регулирования циклических кризисов. Нобелевский лауреат Пол Кругман, один из авторов экономической программы Барака Обамы и сторонник общества благосостояния , не зря назвал одну из своих недавних книг, в которой описывает принципы построения справедливого общества, Кредо либерала . Именно либералы при Джоне Кеннеди и Линдоне Джонсоне реализовали в Америке программу Великое общество (Great Society), серьезно приблизив Штаты к европейским либеральным обществам, в которых социальная поддержка и солидарность были гораздо более выражены.

Противостояли же либералам консерваторы и резкий поворот к свободному рынку в эпоху Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана был основан на идеях, идущих от Фридриха Хайека, полагавшего, что любое заигрывание с государством есть не более чем начало дороги к рабству .

До сих пор во всем мире существует четкое противопоставление либералов как сторонников социального государства и консерваторов как адептов laissez faire противопоставление, которое сложилось не менее ста лет тому назад. И только в России сторонников свободного рынка и ограниченного влияния государства на хозяйственную жизнь называют либералами, а ту группу, которая практически поставила всю экономику под контроль государства и его институтов, консерваторами.

При этом те, кто ввел столь экзотические понятия, удивляются, что их не понимают на Западе

Но это, так сказать, непринужденная прелюдия к более интересным сюжетам.

Фашисты

В феврале 2014 года в Киеве победило антиолигархическое народное движение, положившее конец коррумпированному режиму Виктора Януковича.

Вряд ли стоило удивляться тому, что революция в стране, демократическая оппозиция в которой на протяжении как минимум десяти лет развивалась в противостоянии российскому влиянию и политикам, открыто поддерживавшимся Москвой, имела националистический оттенок. И хотя никаких репрессий на национальной почве или этнических гонений не последовало, Россия не только спровоцировала агрессию против Украины, но и что нас сейчас интересует безапелляционно назвала ее власть фашистской.

Какую коннотацию имеет это слово в стране, принявшей на себя основные жертвы Второй мировой войны, понятно. Как изменилось общественное мнение по отношению у Украине и ее братскому народу тоже. Но давайте вспомним, что такое фашизм.

Классические определения этого явления указывают на такие его черты: политическая эстетика романтического символизма, массовая мобилизация, апология мужского начала и харизматического лидерства и положительное отношение к насилию (cм.: Griffin, Roger. The Nature of Fascism, New York: St. Martin s Press, 1991, p. 271); подчеркивают его оппонирование моральному упадку через авторитарную форму правления и абсолютизацию единой воли над интересами индивидов (cм.: Renton, David. Fascism: Theory and Practice, London: Pluto Press, 1999, p. 21). Одно из определений, принадлежащее Роберту O. Пакстону, я воспрoизведу полностью: Фашизм это политическое движение, отмеченное навязчивой концентрацией внимания на социальном упадке, унижении или ощущении себя жертвой и [как следствие] на компенсаторном культе единства, энергии и чистоты, в рамках которой массовая партия индоктринированных националистических активистов, в трудном, но эффективном сотрудничестве с представителями традиционных элит, попирает демократические свободы и посредством спасительного насилия , отрицая юридические или этические преграды, обеспечивает подавление недовольных внутри страны и ее внешнюю экспансию (Paxton, Robert. The Anatomy of Fascism, London: Vintage Books, 2005, p. 35).

Я не слишком часто бываю в Киеве, но хотелось бы понять, не наличествует ли что-то из вышеперечисленного в идеологическом и тактическом арсенале Кремля:

• Культ маскулинности лидера?
• Умелое использование образа униженной в 1990-е годы России?
• Борьба с нравственно упадническим Западом?
• Апология единства воли, общего порыва и стабильности?
• Слияние поколения новых автократических лидеров с олигархатом прежней эпохи?
• Попрание демократических институтов, зачистка оппонентов?
• Или нескрываемое стремление к территориальной экспансии пока только в рамках постсоветского пространства?

Но мы обнаруживаем фашизм где-то вовне.

Это просто высший пилотаж и вершина передергивания понятий!

Коммунисты и другие

Собственно, список такого рода выдающихся моментов можно продолжать очень долго.

Только в России, наверное, есть коммунисты, гордящиеся своей приверженностью церкви особенно, вероятно, сильной от того, что именно они в свое время уничтожили тысячи невинных служителей культа.

Только в нашей стране чиновники, сидящие в кабинетах под портретами Феликса Дзержинского, радеют памяти убиенного его подручными государя и украшают свои служебные удостоверения двуглавыми орлами с короной.

Только у нас слово демократия является ругательством, а вся страна и ее главные институты имеют в своем названии слово федерация , в то время как никаких признаков федерализма в современной России нет и в помине.

Примеров вопиющей подмены понятий, я уверен, у каждого читателя найдется не меньше, чем у меня.

Вообще, у нас обнаруживается в последнее время слишком много такого, чего нигде в мире больше, к счастью, нет. И именно поэтому мы не Европа, не Запад, да и вообще никто. Что, к сожалению, нам всем придется ощутить в относительно недалеком будущем.

Только в России, наверное, есть коммунисты, гордящиеся своей приверженностью церкви

Жизнь в нашем обессмысленном сообществе течет по совершенно особым канонам. Полемика уступила место навешиванию ярлыков, образование индоктринации, а знание мифотворчеству.

Перемешивая термины и понятия, мы движемся напрямую в оруэлловский мир, где правда это ложь, свобода это рабство, мир это война (собственно, в части русского мира эта впечатляющая метафора уже претворена в жизнь или в смерть, как кому кажется более реалистичным).

Теряя способность осмысливать реальность, с готовностью погружаясь в пучину штампов и компиляций, мы теряем разум, а еще древние говорили, что это верный путь к катастрофе (Quos Iupiter perdere vult, dementat).

Поэтому в современной России очень многие политические и экономические реформы не только неосуществимы, но даже неактуальны; первоочередной задачей сегодня я видел бы восстановление смыслов и логики, без которых не может быть построено ни одно здоровое общество.

Здоровое духом, а не телами, разумеется.