Божена Рынска: "Радоваться смерти врага — мое конституционное право"!

Зоя Светова поговорила с Боженой, чтобы понять, как ей живется в роли профессионального раздражителятаудитории.

«Они играют на самых низменных чувствах черни»

— Божена, вы понимаете, что своим постом вы, скорее, помогли власти — отвлекли внимание от самой катастрофы Ту-154? 

— Мне жаль, что так невольно произошло. Я всего лишь чувствовала ликование от того, что люди, чуть не убившие меня, сами отправились в ад. Я испытала торжество, вылила его на эмоциях, ну и понеслась писать губерния по кочкам. 

— Петиция за лишение вас гражданства набрала десятки тысяч подписей, эту «новость» комментировал пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Казалось бы ― где вы, и где пресс-секретарь президента… 

— Они играют на самых низменных чувствах черни. Чернь хочет, чтобы Путин сказал: «Накажем». И они получают этот ответ. Они отвлекают народ от войны, от тяжелой экономической ситуации и канализируют гнев черни на меня. 

— Вы советовались с адвокатами по поводу вероятности возбуждения уголовного дела за ваш пост в ФБ после крушения самолета? 

— Да, мы советовались с адвокатами. Они говорят, что в моем посте нет и намека на уголовное дело. В нашей стране не предусмотрено уголовного наказания, если человек радуется смерти любого другого человека. Призывать к смерти действительно нельзя. Но радоваться смерти врага — мое конституционное право.

«Я ненавижу подлость, а этот режим бесконечно подл»

— Вы называете себя диссиденткой. Почему?

— Меня диссидентом сделало это правительство. Как это было в фильме Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово»: «Господи! Как это получается? Обыкновеннейшие мещане, обыватели, вдруг становятся врагами Отечества!».

Я по своему внутреннему складу — обыкновеннейший мещанин, любительница сумочек, чашечек и елочных игрушек, а совсем не политический деятель, и я не хочу им быть. Я, скорее, правозащитник. Человек, который защищает честь и справедливость. Я ненавижу подлость, а этот режим бесконечно подл. Я стала в прямом смысле диссидентом, инакомыслящим после дела Васи Алексаняна.

— Я помню вас на отпевании Василия Алексаняна. Там было не так много людей. Я обратила внимание на молодую женщину в шубе и кажется, в какой-то шляпке с вуалью.

— Я была в длинной шубе. Я тогда была преуспевающим светским хроникером. Работала в «Известиях», у меня была собственная полоса. Когда началось дело Алексаняна, оно для меня стало … вот как дело Дрейфуса, понимаете? Я очень переживала.

— Почему дело Алексаняна вас так задело? Вы его лично знали?

— Нет, я с ним не была знакома. Я узнала об этом деле, потому что была поклонницей Ходорковского и следила за делом ЮКОСа. Дело Алексаняна стало для меня спусковым крючком. Когда ротвейлер выдирает ноги хомячку, я брошусь наперерез. Когда два ротвейлера бьются, я не знаю, что у них там за «терки». Вполне возможно, что эти две собаки имеют право биться. Я безусловно на стороне Ходорковского. Но все таки Путин и Ходорковский — два ротвейлера.

А путинская система и Алексанян — это пытки. Это ротвейлер и хомячок. Для меня это страшное преступление, и мне очень грустно, что никто до сих пор не сделал сайт о палачах в деле Алексаняна, обо всех этих судейских, прокурорских и тюремщиках, которых нужно люстрировать со временем. Не забыть и не простить. Необходимо создать сайт, посвященный люстрации, на котором должны быть вывешены списки всех, кто принимал участие в деле Алексаняна, начиная с судьи Орешкиной, которая не выпустила из под стражи смертельно больного человека, до прочих мучителей, — они все должны быть пересчитаны и записаны.

— Еще один ваш неожиданный поступок — ваше появление 31 декабря 2011 года на Триумфальной площади. Почему вы вдруг решили прийти туда?

— Во-первых, к тому времени путинская власть меня достала до печенок. Вот эта рокировка: мы с Медведевым подумали и решили, а вас здесь не стояло… Во-вторых, на выборах украли мои голоса, это что же такое? Я увидела эти массовые вбросы и поняла, что все, вам хана. Вы меня обокрали. Это была последняя капля.

На Триумфальной площади меня сразу же задержали «по беспределу». Я стала давать интервью какому-то западному телеканалу, тут же мимо прошел «эшник», который дал знак «космонавту»: ткнул пальцем, сказал: «Вот ее забирай». Я показала журналистское удостоверение «Газеты.ру» (из «Известий» я ушла, когда уволили Владимира Мамонтова). Я стояла в толпе прессы. Я фиксировала все на телефон, были все доказательства, что я была там с удостоверением журналиста. Меня не имели права задерживать. Полицейские попросили меня отойти на пару метров. Я тогда была неопытной, отошла от прессы и встала на тротуар, хотя не надо было этого делать. Полицейский забрал мое удостоверение, скомкал его и запихнул меня в автозак.

У Анатолия Марченко, великого диссидента, когда его несправедливо осудили, началась личная война с советской властью. Так вот, когда меня затащили в автозак, тогда и началась моя личная война. Я возмутилась: как вот это животное посмело меня трогать руками?

«Я против всеобщего избирательного права»

— Самый главный сюжет последнего времени — ваша непримиримая борьба с НТВ. Почему они на вас так ополчились? 

— Во-первых, в администрации президента сидел (и сидит) Алексей Громов, бывший лакей Игоря (Игорь Малашенко — муж Божены Рынски, в 1993–1998 годах — генеральный директор НТВ, в 1998–2000 — первый зампред Совета директоров Медиа-МОСТ. — Открытая Россия). Думаю, он поощрял эту травлю. 

Мы с Игорем вернулись из Франции и пошли на выборы мэра Москвы. На избирательном участке в Черемушкинском районе я обнаружила стада измученных людей, которые шли на выборы. Это были зомби. Смотреть на них было горько, страшно и противно. И я написала в одном из своих постов, что пока не вымрет поколение этих «совков», то ничего в стране не изменится. 

— Вам не жалко этих людей? Вы называете их зомби и другими нехорошими словами. Вам не приходит в голову, что они — не самые счастливые люди на нашей земле? 

— Наверное, мне их жалко, но понимаете, жалко ровно до того момента, пока они не начинают определять своим голосованием мое будущее. Если бы они сидели без права голосования в силу малости своих IQ, я бы даже помогала им, какие-то книжки бы им возила, пыталась бы просвещать их, но когда такие люди определяют мое будущее, я начинаю их ненавидеть. Мне их не жалко. Мне себя жалко. А потом я написала довольно невинный пост о том, что не может уходящая натура так влиять на жизнь будущих поколений. То есть я выступила против всеобщего избирательного права, которое я считаю злом. Я написала что-то про пенсионеров, поскольку на тех выборах голосовал весь психогеронтологический интернат, который дал, ясен пень, 99-процентный выбор Собянина. 

— После этого поста началась травля? 

— Да, к нам домой стали врываться НТВ-шники. Реально, физически в квартиру влезли. Менты их привели за собой, а потом сделали невинное лицо: а мы не знали, кто это. А потом завели уголовное дело. 

— Когда? 

— Собственно, дела заводили дважды. Первый раз после Триумфальной. Его полгода не заводили, а потом, строго после инаугурации Путина, открыли. Выход на «триумфалку» был в декабре, а дело завели в июне, когда Путина уже избрали. Меня сначала обвиняли по статье «оскорбление представителя власти». Но поскольку никакого полицейского я не оскорбляла, а он сам действовал неправомерно, и мой адвокат Баграев сумел его подловить, то полицейскому ничего не осталось, как признать, что я стояла в толпе прессы. Полицейского спросили: «А как она вас оскорбляла?» Он: «Я не помню, вроде бы ублюдком назвала, но не помню». И так как следствие не смогло «натянуть» дело по статье об оскорблении представителя власти, они решили найти экстремизм в записях. То есть почетная 282-я диссидентская статья. 

Я была чудовищна зла после этой акции на Триумфальной площади за то, что меня задержали. И была зла из-за того, что избили корреспондента «Коммерсанта» Сашу Черных. Ему сломали шею и повредили оборудование. Менты затащили его в автозак, прыгали на нем, били. Он сказал, что будет писать на них заявление, а они ему угрожали, что он сядет за клевету на полицию. 

В «Коммерсанте» тогда главредом был Михаил Михайлин, и это на его совести, потому что он эту историю замял, вместо того, чтобы ее раскручивать. Я предлагала, чтобы все газеты вышли с пустыми полосами и портретом Черных. Но тогда никто не стал особенно раскручивать эту историю. У журналистов отсутствует корпоративная солидарность — когда наших бьют, мы не защищаем друг друга. Нет вот этого «один за всех, и все за одного». 

И тут я сильно разъярилась, написала яростный блог, что если кто-то из бандитов в погонах посмеет меня еще раз тронуть пальцем, то я отвечу вплоть до шилом в глаз. Мое высказываете извратили и объявили, что Божена Рынска призывает выкалывать омоновцам глаза. Это вранье. Я призывала оказывать сопротивление бандитам в погонах, которые пытаются избить людей. Если вы видите, что кого-то по беспределу бьет омоновец, надо этого человека защитить. Налетайте кучей и отражайте нападение, писала я. Если вы видите, что омоновец калечит человека, вы должны вставать и скандировать проклятия. Им страшно, у них поджилки начинают трястись. Вот этот омоновец, который меня задерживал, жаловался: «Она написала про меня в интернете, а мне знакомые рассказывали». Да и судья просила ничего плохого о ней в интернете не писать. Она говорила адвокату: «Поговорите с Боженой, чтобы она про меня плохо не писала». То есть они все на самом деле очень боятся паблисити. Они знают, что они делают.

Божена Рынска, обвиняемая в нанесении побоев и умышленном повреждении имущества журналистов, перед началом предварительного заседания. Фото: Артем Коротаев / ТАСС

«Они выпускали чудовищные помоечные сюжеты»

— Так все-таки за что вас осудили? 

— Тогда они натянули мне «экстремизм» и написали, что это я виновата в побоище на Болотной, хотя я на Болотной не была. Они написали, что именно под влиянием моих постов, где я призывала сопротивляться неправомерным действиям полиции, началось побоище на Болотной. Я уехала в Англию, попросила политическое убежище, потом от убежища отказалась. 

— А как вы уехали? Ведь у вас была подписка о невыезде? 

— Я уехала через Белоруссию. Я не признавала их подписку о невыезде, потому что считаю тех, кто выносил мне эту меру пресечения, нелегитимной бандой. 

— Почему вы отказались от политического убежища? 

— Уголовное дело против меня в России закрыли. Там двадцать пять экспертиз ничего не находило, да и зачем было из меня делать диссидента в изгнании? Решили ловить на другом. Поэтому я и попросила англичан аннулировать мое прошение о политическом убежище. Знаменитый юрист Герзон меня уверял, что потом я смогу без труда получать визы в Англию, поэтому что я честно отказалась от убежища и честно заявила об изменившихся обстоятельствах Home Office. Тем не менее уже пять лет нам не выдают визу в Англию. Видимо, у них есть указание не выдавать визу, тем, кто хоть раз просил убежище. Мы судились с консульством, но они каждый раз находят все новые и новые аргументы и визу не выдают. 

— В интервью «Дождю» вы сказали, что придерживаетесь ветхозаветного принципа «око за око, зуб за зуб». Это так? 

— Да, действительно так. Я считаю, что в современном мире работает только этот принцип. Посмотрите на Израиль, который мочит всех этих негодяев, и посмотрите на Европу, которая намного более толерантна. Я ехала из Марселя в Ниццу на поезде, и три полуголых обкуренных араба ходили по вагону и третировали пассажиров, пока к концу поездки не встала моя мать, которая занималась кун-фу, и на английском не дала им отпор. Они извинились и ушли. 

— Расскажите про судебный процесс, который для вас закончился обязательным работами. 

— Это был суд с НТВ. Сначала к нам на закрытую придомовую территорию пробралась бригада «энтэвошек». Я их довольно активно выгоняла. Затем их руководитель вломился к нам в квартиру, его на хвосте привели менты. Он не желал уходить из нашей передней, снимал, и я руками его била и выдворяла. Я, не муж. Потом адвокат подключился, он плечистый, «люлей» ему навалял... Я спросила ментов, как вы могли пустить этого человека, а мент мне такой: «Он сказал, что он из главка»! Врет, не краснеет, в глазах как на небе светло. 

Это ― один из аргументов считать НТВ преступной организацией: их незаконные проникновения в частное жилье крышуются коррумпированными ментами. 

— В чем выражалась травля в тот раз? 

— Они выпускали чудовищные, помоечные сюжеты, где моя фамилия указывалась как Курицына. Я всегда была Рынска, с детства. Мой папа носил фамилию Рынский и мама Рынская. Это польско-еврейская фамилия. Мои родители все из Черкасс, там была огромная семья Рынских. Из них практически все погибли в Шоа. И вот НТВ придумало, что у меня фамилия Курицына. Первая эту неправду распустила Ольга Бакушинская. И НТВ это фуфло с радостью подхватило. Канал отлично чувствует свою аудиторию. Патентованному быдлу эта дразнилка очень нравится. Это такой тест на быдлячество: хочется называть меня Курицыной? Кажется это смешным — добро пожаловать в быдлокласс. 

НТВ получило от моих юристов бумаги с моими документами, доказывающими, что Божена Рынска всегда носила эту фамилию. Я была Евгения Львовна Рынска, потом в какой-то момент я сменила имя и стала Божена. Для этого были свои основания, но сейчас долго об этом рассказывать. Тем не менее сотрудники НТВ, зная, что моя фамилия Рынска, продолжали называть меня Курицыной, потому что это ужасно ржачно для их помойного пошиба аудитории. 

НТВ называли меня «охотницей за олигархами», обсуждали мой нос, мой целлюлит. Показывали подложные порнографические фотографии. Это была нескончаемая травля в телевизионных новостях. 

— Вы переживали? 

— Для меня это было тяжело. Игорь смотрел все эти сюжеты, у него волосы дыбом вставали. Возле подъезда толкалась пресса, глава ТСЖ, тоже бывший лакей Игоря, Дмитрий Бирюков давал распоряжение пускать их на этаж, мы не могли выехать из дома, и месяц за нами на хвосте ездила машина. И в какой-то момент я не выдержала и приняла пачку феназепама, чтобы все это кончилось. 

— Как вы считаете, это все-таки травили Игоря Малашенко, потому что он был одним из основателей того самого телеканала НТВ, разгромленного Путиным в 2001 году? 

— Изначально это была травля Игоря. Потому что Владимир Кулистиков в день рождения Игоря звонил мне в самый разгар травли, поздравлял его с днем рождения и глумился.

Божена Рынска вынуждена в буквальном смысле оборонять свое жилище от непрошеных визитеров, которые не только взяли в осаду двери подъезда, но еще и атакуют ее квартиру через окна. 

«Я была бы крепким хозяйственником»

— Сейчас ваш дом опять практически в осаде: дежурят журналисты, дежурят нодовцы с видеокамерами, неизвестные люди вывешивают вам на окно фотографии погибших корреспондентов НТВ. Вам снова не дают спокойно жить. Вы не хотите уехать из России? 

— Я не хочу уезжать. Я хочу бороться. После той травли НТВ я очень сильно закалилась. Я могу объявлять голодовку, я не подчиняюсь ни подпискам о невыезде, ни домашним арестам. Я не признаю их суд. 

— Что должно случиться, чтобы вы решили уехать? 

— Ничего. 

— Но если вы так не любите этот народ, с которым мы все живем, то почему вы не хотите уехать от этого народа? 

— Я люблю этот город, я люблю эту квартиру. Я люблю лучшую часть этого народа. Я ощущаю себя вполне адекватно с 14% граждан России. Остальной народ везде по определению дрянной. В каких-то странах его воспитывают и просвещают. А у нас его нарочно отупляют. 

— Почему с вашим гражданским темпераментом вы не пробуете себя в политике? 

— Если бы Навальный был у руля, я бы, наверное, поработала бы годик- другой муниципальным депутатом, чтобы привести в порядок район. Но сегодня быть депутатом — это значит все время тратить на борьбу с жуликами и ворами. А остальное время обороняться от подстав тех же жуликов и воров. Поэтому сейчас это не для меня. Но я была бы крепким хозяйственником. Я это очень люблю.