Был ли фашистом Иван Ильин?

Нередко говорят, что Россия – страна историческая, причем с непредсказуемой историей. На самом деле исторической является любая страна – тому свидетельство и американское свержение памятников генералам-южанам. И постоянные апелляции французских политиков к истории (многие из них, по совместительству, авторы исторических книг). И монумент Пателю, и культ Шиваджи в современной Индии (или все же Бхарате?). И Китай, где Мао и коммунисты сейчас выступают преемниками прежних объединителей страны – и в этом основа легитимности власти КПК.

Проблема отношений Ильина и фашизма не является уникальной. Многие консерваторы в разных странах в страхе перед большевистской революцией качнулись если не к фашизму, то к его «пониманию», не став при этом фашистами. Опыт Муссолини воспринимался ими как не идеальный, но приемлемый, а демократия с многопартийностью и выборами – как устаревшая и никчемная говорильня, неспособная сдержать мировую революцию. Авторитаризм, антипарламентаризм, презрение к политическим правам человека, апология корпоративизма были свойственны тогда не только Ильину. Притом, что фашистом Ильин не стал, расистом не был.

К русским консерваторам это относилось еще в большей степени, так как они напрямую столкнулись с красным террором. Ильин пережил его в Москве – его несколько раз арестовывали и при неблагоприятном развитии событий могли бы расстрелять. И он, конечно, ждал Деникина и был шокирован стремительным отступлением белой армии после взятия Орла (когда Москва казалась столь близкой). И ненавидел большевиков – причем не только фанатиков красного террора, но и тех, к кому приходилось обращаться за защитой (Каменеву, Луначарскому, Красину и др.), что в антибольшевистских кругах рассматривалось как унижение.

И, кстати, был бы совсем не против, если бы победившие белые повесили бы не только Ленина с Троцким, но и Керенского с Черновым. И итальянские фашисты, посадившие коммуниста Грамши, убившие социалиста Маттеотти и избившие до полусмерти левого либерала Амендолу (который умер в эмиграции от последствий этого избиения), никакого отторжения в связи с этим у него не вызывали.

Симпатии (хотя и не безусловные) к фашизму неизбежно вели к попыткам выстроить отношения и с нацистами, которых Ильин поначалу воспринимал как обычный аналог итальянских фашистов. Но те считали любых русских «унтерменшами», не желая видеть в эмигрантах партнеров – им нужны были послушные и готовые на все клиенты, которым Ильин быть не мог из-за своего стремления к интеллектуальной независимости. Отсюда и его вынужденная эмиграция в Швейцарию, где он воздерживался во время Второй мировой войны от выражения симпатий к гитлеровским агрессорам - в отличие от немалого числа эмигрантских консерваторов.

Грани, которая вела к коллаборационизму, Ильин не переступил – хотя сторонником авторитаризма продолжал оставаться. И к антифашистскому движению никакого отношения не имел (кстати, некоторые немецкие и французские консерваторы и авторитаристы стали действенными противниками нацизма, участниками Сопротивления).

Путь Ильина можно понять и нужно изучать, но апология такого пути невозможна. Для сравнения можно вспомнить хотя бы судьбу русского либерала Астрова, у которого большевики расстреляли двоих братьев и племянника, а еще один брат успел скрыться и умер через несколько месяцев от тифа. То есть пострадал он значительно больше, чем Ильин – но никаких симпатий к фашизму в эмиграции он не испытывал, оставаясь сторонником демократии. Отказался сотрудничать с нацистами генерал Деникин, будучи при этом убежденным антикоммунистам. Сочувствовал Сопротивлению Бердяев – философ куда более значительный, чем Ильин, в эмиграции занимавшийся в основном публицистикой. И для современных студентов Ильин – не образец для подражания.