Черный Лебедь Владимир Путин II

Наблюдая за Путиным, я пришел к выводу о том, что у прирученных (и стерилизованных) домашних животных нет шансов против дикого хищника.

Наблюдая за Путиным, я пришел к выводу о том, что у прирученных (и стерилизованных) домашних животных нет шансов против дикого хищника. Ни одного шанса. Забудьте о военных возможностях: важен тот, кто нажимает на спусковой крючок.

Сотрудники не-рабы

Есть категория наемных работников, не являющихся рабами, но они представляют ничтожно малую часть выборки. Их можно определить так: им плевать на их репутацию, по меньшей мере им плевать на их корпоративную репутацию.

После бизнес-школы я провел год в программе подготовки банкиров. Из-за какого-то недоразумения мой банк не понимал, с кем имеет дело и пытался превратить меня в международного банкира. Там я был в окружении идеальных наемных персон (самый неприятный период в моей жизни) – до тех пор, пока я не ушел в трейдинг (с другой фирмой). Там я понял, что в компании есть некоторые люди, не являющиеся ее рабами.

Одним типом является участник торгов, уход которого поведет к утрате бизнеса, или, того хуже, он может увести клиентов к конкуренту. У таких людей, как правило, напряженные отношения с фирмой, потому что фирма стремится к деперсонализации отношений с клиентами, большей частью, безуспешно.

Люди любят иметь дело с людьми и они уходят, обнаруживая перед собой среднестатистическую и посредственную персону, вместо привычного дружеского голоса. Другой тип – трейдер, от которого зависят только убытки/прибыли. У фирмы с двумя этими типами – отношения любви-ненависти, и такие люди очень плохо управляемы. Продавцы и трейдеры управляемы только в том случае, когда они приносят убытки – но тогда они и вообще нежелательны в бизнесе.

Я осознал, что те трейдеры, которые делают деньги несут в себе такой подрывной потенциал, что их приходится держать в изоляции от прочего персонала. Это – цена, которую приходится платить за превращение индивидов в центры прибыли, что означает – никакие иные критерии не имеют значения. Я видел, как трейдер орет на запуганного бухгалтера «Я зарабатываю здесь деньги, чтобы вам всем здесь платили зарплату». Но это не проблема: те кто скачет высоко, однажды поскачет низко. Тот же бухгалтер успел поиздеваться над тем же трейдером перед тем как его уволили после серии рыночных провалов.

Вы свободны – но только до ваших последних хороших торгов. Как я упомянул ранее, я шел из банка в другую фирму – и там мне сразу сказали, что моя работа закончится в тот момент, когда я перестану удовлетворять установленному соотношению прибыли/убытков. Я был прижат стеной к стене, но я вступил в азартную игру “арбитража”, совершая трансакции с малым доходом – но и с малыми рисками. В те времена это все еще было возможным из-за относительной неразвитости финансовых рынков.

Я помню, что меня спрашивали, почему я не ношу галстук. В те времена это было эквивалентом прогулки голым по Пятой авеню. Обычно я отвечал: «Частично из надменности, частично из удобства, частично из-за эстетики». Если вы доходны, вы могли давать менеджерам в качестве ответов любую чепуху.

Идущие на риск – социально непредсказуемые люди. Свобода всегда ассоциируется готовностью идти на риск. Вы идите на риск, вы чувствуете себя частью истории. И идущие на риск идут на него потому, что это в природе диких животных.

Заметьте, что у этого есть лингвистическое измерение, и поэтому , в дополнение к упомянутым предпочтениям в стиле одежды, трейдеры должны быть отделены от других, не свободных, и не идущих на риск людей. В мое время никто не матерился на публике, за исключением членов банд, и тех, кто хотел показать, что они не рабы. Трейдеры матерились как моряки, и у меня сохранилась стратегия применения ненормативной лексики – за рамками моих писаний и моей семьи.

Те, кто использует в твиттер демонстрируют, что они свободны – и, иронически, компетентны. Вы не демонстрируете компетентность в случае, если ради нее вы не идите на риск. Поэтому матерщина сегодня – символ статуса – точно также, как голубые джинсы, сознательно одеваемые олигархом на вечеринку высшего общества в Москве. Даже в банках трейдеров показывают клиентам во время экскурсий как хищников в зверинце. Зрелище матерящегося в телефон трейдера является частью рабочего пейзажа.

Ненормативная лексика и матерщина являются признаком собачьего статуса и полного невежества. Слово “канальи”, чернь восходит к латинскому слову “пес”. Таким образом, нельзя не усмотреть иронии в том, что высший статус – свободного человека как правило сопровождается заимствованием привычек низших классов. Подумайте о том, что так называемые английские “манеры” не являются характеристикой аристократии – они придуманы средним классом и означают приручение тех, кто должен быть приручен.

Боязнь убытков

Подумайте теперь об этом: имеет значение не то, что человек имеет или не имеет. Имеет значение то, что он боится потерять.

Поэтому те, кому больше терять – более уязвимы. По иронии судьбы, я наблюдал как в дебатах со мной некоторые победители так называемой Нобелевской премии по экономике чрезвычайно опасались проиграть в споре. Я заметил, что четверо из них несколько лет назад напряглись, когда я – никто и трейдер публично назвал их мошенниками. Почему? – Чем выше вы поднялись в этом бизнесе, тем более неуверенно вы себя чувствуете в случае, если проигрываете в споре с недочеловеком.

Стать важной шишкой можно только при определенных условиях. Вы думаете, что глава ЦРУ является самой могущественной персоной в Америке, но оказывается, что он более уязвим, чем водитель-дальнобойщик…Глава ЦРУ не может себе позволить даже секса вне брака. Вы можете рисковать жизнями людей – но вы остаетесь рабом. Вся структура государственной службы организована таким образом.

В ожидании Константинополя

Прямой противоположностью рабу является автократ.

Пока я пишу эти строки, мы являемся свидетелями нарождающейся конфронтации между несколькими партиями, в состав которых входят “главы” государств – членов Североатлантического альянса (современные государства не обладают главами – в их распоряжении есть лишь люди, способные делать громкие заявления) и российским президентом Владимиром Путиным. Ясно, что за исключением Путина, все прочие обязаны откалибровывать каждое свое заявление, с учетом того, как оно может быть потенциально искажено в прессе. Мне самому доводилось испытать подобный уровень неуверенности.

С другой стороны, в распоряжении Путина – собственный вариант принципа “да трахал я ваше бабло”, трансформированный в “мне плевать”, который, в свою очередь, приносит больше сторонников и больше поддержки среди электоратов. В подобной конфронтации Путин выглядит и действует в качестве свободного гражданина, столкнувшегося с рабами, которым необходимы комитеты, одобрения, и которые испытывают постоянную необходимость соотносить свои решения с немедленным рейтингом.

Результат подобного подхода – Путин завораживает своих поклонников, в особенности, христиан в Ливане, в особенности, православных христиан, утративших активную защиту российского царя в 1917 (поддержку против “оттоманского узурпатора в Константинополе”). Теперь они надеются на то, что Византия возвращается – с опозданием на сто лет, хотя ее нынешняя реинкарнация находится несколько севернее оригинала. Гораздо проще делать бизнес с собственником бизнеса, чем с наемным работником, который, скорее всего, потеряет работу в следующем году. Точно также, легче поверить на слово автократу, нежели уязвимому выборному официальному лицу.

Всеобщее избирательное право ненамного изменило историю: до самого последнего времени пул выборных официальных лиц в так называемых демократиях был ограничен клубом представителей высшего класса, которые не были озабочены тем, что скажут в прессе. Но с большей степенью социальной мобильности, по иронии судьбы, большее количество людей получило доступ к этому пулу политиков – и шансы потерять работу резко увеличились. И в нарастающей степени, как и с корпорациями, вы начали собирать людей, чей кураж минимален – и выбирать их за отсутствия куража – также, как и в обычной корпорации.

Извращенным образом, автократ и более свободен – и , в некоторых случаях традиционных монархий и небольших королевств имеет шкуру в игре и заинтересован в улучшении того места, которым правит, по крайней мере больше шкуры, чем выбранный представитель с объективной функцией демонстрации улучшений на бумаге. Это не относится к современному периоду – диктаторы знают, что их время может быть ограничено, и потому не могут себе отказать в удовольствии разграбления своей поляны и перевода активов на счета в швейцарские банки – подобно саудовской королевской семье.

Не раскачивайте бюрократизм

Людям, чье выживание зависит от количественной “оценки труда” кем-то с более высоким положением в организации, не может быть доверено принятие критически важных решений.

Несмотря на то, что наемные работники надежны по тому, как их замыслили, им нельзя доверять в принятии решений – тяжелых, жестких решений, всего, что может повлечь за собой серьезных негативных последствий. Также они не в состоянии справляться с чрезвычайными и непредвиденными ситуациями – в случае если они не работают в бизнесе чрезвычайных ситуаций, например, пожарными. С получением зарплаты работник выполняет очень простую объективную функцию: выполняет те задачи, которые его надзиратель считает необходимым.

Если наемный работник пришел утром на работу и обнаружил гигантскую возможность продажи анти-диабетиков склонным к диабету посетителям из Саудовской Аравии, он не может остановиться и начать эксплуатировать ее, если он занят в бизнесе по продаже светильников и подсвечников.

И потому, несмотря на то, что наемный работник находится здесь для предотвращения чрезвычайной ситуации, в случае ее возникновения его заклинивает. Этот паралич может происходить от раздела сфер ответственности, который сам по себе может привести к серьезному разжижению, но есть и другая проблема, и не меньшего масштаба.

Мы видели этот эффект во время вьетнамской войны. Тогда большинство (в некоторой степени) верило в то, что предпринятый курс действий абсурден, но было легче продолжать его, чем остановиться, тем более, что всегда легче найти того, кто объяснит, почему продолжать лучше, чем остановиться (модифицированная сказка о недозревшем винограде, сегодня известная как когнитивный диссонанс).

Мы наблюдаем ту же самую проблему с американским отношением к Саудовской Аравии. Совершенно ясно, что с момента атак против Всемирного Торгового Центра 11 сентября 2011 года ( большинство участников которой были саудовскими гражданами) что некто в этом королевстве, в котором не приветствуются попойки, имел к произошедшему отношение. Но никакой бюрократ, напуганный перспективой перебоев с поставками нефти не мог принять правильного решения. Вместо этого было принято наихудшее из возможных решений – вторжение в Ирак, просто потому, что оно казалось более простым.

Начиная с 2001 года политика войны против исламских террористов, выражаясь вежливо, отказывалась видеть слона в комнате. Она занималась лечением симптомов но совершенно упускала из виду болезнь. Лица, определяющие политический курс и медленно соображающие бюрократы по собственной глупости позволили терроризму разрастись, игнорируя его корни – потому что такой курс не был оптимален для занимаемых ими должностей – даже если он был оптимален для их страны.

Так мы потеряли поколение: кто-то пошел в начальную школу в Саудовской Аравии (нашем “союзнике”) после 11 сентября – сегодня выросший с промытыми мозгами салафит, верящий в религиозное насилие, и готовый поддержать его деньгами – в то время как мы развлекались с нашим сложным оружием и техникой. Хуже того, сауды наращивают промывание мозгов в Восточной и Западной Азии с помощью своих мадрасе – они могут себе это позволить благодаря высоким доходам от нефти.

И потому, вместо того, чтобы вторгаться в Ирак, взрывать Джихади Джона и прочих отдельных террористов, тем самым порождая размножение подобных ему агентов, было бы гораздо проще сосредоточиться на источнике всех проблем: ваххабитском/салафитском образовании и пропаганде нетерпимости, согласно которой шииты, езиды или христиане являются извращенцами. Но, повторюсь – это не то решение, которое способно принять коллекция бюрократов с жестко определенными квалификационными характеристиками.

Тоже самое случилось в 2009 с банками…

Теперь попробуйте сравнить такую политику с той, в которой принимающие решения имеют “шкуру в игре” вместо ежегодной “оценки результатов труда” – и вы увидите совершенно иной мир.

Использованная литература: источник