Любой неудавшийся «транзит» —политизация эдипова комплекса - Казахстан наглядно это подтверждает. Причём, второй раз.

10 января 2022, 11:55
Сам Назарбаев в начале 80ых оказался на республиканских аппаратных высотах, благодаря покровительству казахстанского партийного босса Кунаева, а затем, —когда перестроечная конъюнктура начала складываться не в пользу брежневской «старой гвардии», —фактически спровоцировал  отставку своего «политического отца».

Правда, тогда, в 1986-м, заветный перво-секретарский пост достался не Назарбаеву, а «варягу» Колбину.

Что позвонило наблюдателям допустить назарбаевскую причастность к Желтоксану, массовым беспорядкам в Алма-Ате, де-факто запустившим процесс распада СССР.

«35 лет назад наша молодежь выступила против диктата союзного центра. Протесты 1986 года продемонстрировали стремление народа к свободе и суверенитету. Героизм участников Декабрьских событий, ставших предвестником Независимости, навсегда вписан в историю нашей государственности», — так Токаев написал о Желтоксане в декабре 2021-го. Менее, чем за месяц до того, как произошли сопоставимые, если не более кровавые события, которым, впрочем, ещё далеко до получения окончательной оценки в национальной исторической мифологии.

Но не менее примечательно, что для нынешнего президента Казахстана год первого неудачного «транзита» оказался рубежным и по личным причинам.

В октябре 1986-го на 64-м году скончался писатель Кемель Токаев, отец будущего назарбаевского преемника.

Вряд ли Токаев-старший занимал в кунаевском Казахстане более привилегированное положение, чем «хозяйственник» Назарбаев. Однако возможность отправить сына на учёбу в МГИМО говорит о многом.

При этом, несмотря на столь престижное образование, то ли он сам не особо рвался на родину в первые пост-кунаевские годы, то ли родина не слишком нуждалась в нём. Лишь в 1992-м Касым-Жомарт Токаев был назначен замглавы казахстанского МИДа.

Рискнём предположить, —не в последнюю очередь из-за стремления мотивировать на сотрудничество умеренных симпатизантов Кунаева. Для восстановления внутриэлитного консенсуса, столь необходимого, отправившемуся в самостоятельное плавание, Казахстану.

Токаева нередко и не без оснований сравнивают с Примаковым.

Помимо формального дипломатического бэкграунда, тот тоже был «послом» (или «агентом»?) побеждённой номенклатурной группировки («горбачевской») в команде победившей («ельцинской»).

Тем не менее, в российском бессознательном уход Горбачёва (взятый в отдельности от сопутствующего ему распада СССР) не играет такой «травматической» роли, как отставка Кунаева – в казахском.

Возможно, в том числе и поэтому, –а не только из-за «происков ельцинской Семьи», -- Примаков не стал вторым президентом в России, а Токаев занял этот пост в Казахстане.

Чем острее потребность обнулить травму, возникшую из-за предыдущего «отцеубийства», -- тем выше шансы, что очередное назначение «преемника» будет данью «свергнутому богу».

Но такое искупление греха, призванное снизить травматичность нового «транзита», на деле лишь повышает его риски, вместо преемственности власти обуславливая «дурную бесконечность» госпереворотов.

Хотя бы с этой точки зрения Токаеву важно не создавать из назарбаевских новых «обиженных и оскорблённых» – чтобы потом и ему не пришлось покупать у них гарантии неприкосновенности после своего ухода с таким же неочевидным результатом.

Поэтому и ссылка «внешние силы» остаётся доминирующим официальным объяснением произошедшего.

Не только как оправдание вмешательства ОДКБ, но и как замещение одним политическим психозом другого, по факту, более опасного.