Миссия невыполнима?

Тут часто возникают вопросы: кто и сколько воевал за украинскую государственность? Боюсь, что и сегодня представление о нем очень неоднозначно даже у тех бойцов, кто за неё воевал действительно, хотя об отсутствии национальной идентичности речь, конечно, не идет. Но при этом раскол переместился восточнее, но не исчез совсем.

Один из главных вопросов – на чем гражданская солидарность основывается? Если на давлении государственных институтов, то такая страна становится очень уязвимой в условиях любого сотрясения, в котором силовые структуры и бюрократический аппарат будут по различным причинам парализованы. Это доказали события в Крыму и впечатляющий процент предателей в вооруженных силах и государственном аппарате.

Честно говоря, и до аннексии Крым заметно отличался даже от того же Донбасса, и от местных жителей на бытовом уровне можно было услышать: «Нужно поехать на Украину и поменять рис на картошку...» Украинские культурные организации в Крыму действовали так же, как подобные русские функционировали во Львове, например, то есть ощущая себя в диаспоре. Это факт.

Поэтому вопрос солидаризации для государственных элит, которые ставят себе цели немного более перспективные, чем «украл – нюхнул кокса – уехал за границу/сел в тюрьму», активно интересует. И выдумывать велосипед здесь нет необходимости. Он уже выдуман, но эти апробированные, исторически выверенные стратегии, универсальными не являются.

Самая эффективная формула гражданского солидаризма – националистическая. Для националистов народ – это больше чем население, это – исторический субъект, сцементированный кровью. Для этнонационалистов эта кровь – кровь в их венах, а для политических националистов – кровь, которую проливали, борясь за свою родину.

Обычно эти две формулы дополняют друг друга, предоставляя хорошую мотивацию на основе мистического ореола с обращением к чувствам простым и сильным. Конкретный смысл слогана «Украина для украинцев!» точно неизвестен, но отсутствие в нем формально-логических противоречий привлекает и интеллектуалов и плебс, тем более что и дело «дедов» изменить невозможно, так как боролись они здесь героически и отчаянно.

При этом имеется и серьезное слабое место националистов – естественная ограниченность.

В отличие от теории, по которой национализм должен как бы объединять всю нацию, на практике является фактором разъединяющим. Например, вопрос языка – центральный для украинских националистов – одновременно и объединяет и разъединяет украинцев. С историей еще сложнее, так как почти всегда наши предки героически боролись под чужими знаменами и очень часто и за чужие интересы.

Поэтому разговоры о славных прадедах великих неизменно приводит к неудобным вопросам и необходимости лакировать историю, что устраивает далеко не всех.

Националистические догмы отводят истории слишком узкие рамки для сложной украинской истории.

Хотя Майдан и АТО наполнили в последнее время националистическую теорию новой кровью и почвой для создания новой мифологии, в которой футбольные хулиганы и скинхеды-неонацисты трансформируются в бесстрашных революционеров, появляются настоящие герои, удивительные подвиги, величественные символы. И все это скрепляется вполне реальной кровью.

Майдан объединил наиболее прогрессивных общественных активистов, но далеко не всю страну.

И даже вполне оптимистические цифры весны 2014 на сегодняшний день превратились в совсем небольшой процент людей, которые оценивают Майдан положительно, хотя он безусловно уже занял почетное место в современной истории. Но при этом он не стал фактором объединяющим и очень далек от того, чтобы получить ранг настоящего национального культа.

Всплеск патриотизма в 2014 году из-за российской агрессии уже совсем закончился. Даже в разговорах военных с фронта чувствуется профессиональные и деловые нотки, а не мотивы «освободим нашу землю, только дайте приказ» (как было в 2014 г.).

Нацбилдинг по националистическим лекалам в Украине просто не работает. Кровь, общие жертвы, язык и культура – это не панацея. Когда нет настоящих исторических оснований для солидарности гражданской решающую роль в этом может получить привлекательность страны для собственных граждан.

США заразили весь мир своей «американской мечтой» не потому, что ковбои «круче» от средневековых рыцарей, а американская война за независимость дала больше героев, чем все остальные войны.

Сирийские беженцы штурмуют границы Германии не потому, что влюблены в поэзию Шиллера и музыку Баха. И украинцы тянутся в Евросоюз вовсе не из-за сентиментальных чувства и даже не из-за денег - на Западе нас привлекают прежде всего возможности, перспективы успеха и элементарный комфорт.

Открытое общество, в котором социальное неравенство уравновешено широкими возможностями для самореализации, влечет не менее, чем страна с тысячелетней историей. Греция дала миру Платона и Аристотеля, но лежит на обочине миграционных путей.

Потому что величие Парфенона не компенсирует коррупции и популизма власти. Если государство не способно обеспечить достойную жизнь своим гражданам, ее любить не будут, сколько бы героев не сложили головы за ее флаг. Именно поэтому необходимо переходить с языка идентичностей на язык ценностей. А до тех пор дедовские подвиги будут возбуждать только юношей и сентиментальных обывателей. А остальные будут мечтать об эмиграции.