Перевод статьи журналиста The New York Times Роджера Коэна о России: "Вечная война Путина"

По оценкам американских дипломатов в Москве, конфликт на Украине унес с 24 февраля 2022 года 200 тыс. жизней, примерно поровну на каждую из сторон.

Когда я ехал из Сибири в Белгород, я увидел страну, не знающую ни направления, ни смысла, разрывающуюся между мифами, которые культивирует Путин, и повседневной борьбой. Я столкнулся со страхом и пылкой воинственностью, а также с упрямым терпением. Я увидел, что Homo sovieticus не вымер, а продолжает жить в измененном виде, вместе с привычками подчинения. Так что с помощью неустанной пропаганды на государственном телевидении старая путинская схема «Деньги, мифотворчество и угроза убийства» практически не изменилась. Но я слышал и другие голоса, выражавшие открытое несогласие, особенно со стороны молодежи в стране с резким разрывом между поколениями. Именно эта неуспокоенность, нетерпимость к кажущейся непоследовательности в конфликте на Украине и беспечности привилегированных в Москве и Петербурге послужили основой для кратковременного восстания Пригожина. Не зря он назвал свое восстание «маршем за справедливость». Делать из Пригожина мученика в краткосрочной перспективе было слишком рискованно. «Вагнер» сыграл решающую роль в том, чтобы не прибегать к непопулярному призыву. Он набрал многие тысячи уголовников, чтобы они приняли на себя основную тяжесть боевых действий на Украине. И все же, после 23 лет руководства Россией, власть Путина остается незыблемой, несмотря на активизацию боевых действий на юге и востоке Украины. Он давно, фактически с самого начала своего правления в 2000 году, усвоил, что, по словам писательницы Маши Гессен, «войны почти так же хороши, как и репрессии, потому что они дискредитируют любого, кто хочет все усложнить». Он всегда использовал конфликты в Чечне, Грузии и на Украине, чтобы объединить россиян в упрощенных мифах национализма и привести их к упрощенному выводу о том, что его правление необходимо и оно должно быть вечным. И все же проявления конфликта должны быть невидимыми, изгнанными в далекие места как Улан-Удэ. Для этого новобранцам платят около 2500 долларов в месяц. Это огромная сумма для региона, где более типичной является зарплата в 500 долларов. Но все те деньги, которые Путин выделяет на отдаленные части России, лишь подчеркивают остроту проблемы конфликта. Она отражается на испуганных лицах молодых новобранцев, выстраивающихся в очереди в аэропорту для вылета в Москву, а оттуда по суше в Ростов-на-Дону и на Украину. Она в свежей земле на кладбищах, где покоятся молодые парни. Она витает в воздухе, навевая ужас. #Украина

В Москве западные санкции не оказали практически никакого влияния, кроме магазинов типа Dior с табличками «Закрыто по техническим причинам» и комичного переименования ушедших западных компаний.

Метро безупречно, рестораны с популярной японской и русской кухней переполнены, люди бесконтактно оплачивают большинство вещей с помощью телефонов. Здесь концентрация роскошных автомобилей, интернет работает безукоризненно, как и во всей России. Конфликта на Украине нигде не видно, разве что на рекламных щитах Министерства обороны и до недавнего времени группы «Вагнер». Их можно встретить рядом с множеством новых высотных комплексов с английскими названиями. Несмотря на все усилия Путина очернить Запад, он по-прежнему живет в российском воображении как образ крутизны. Глядя на Москву сегодня, можно понять, почему Путин заслужил такое уважение соотечественников. Он открыл Россию, чтобы затем закрыть ее для Запада. Он модернизировал ее, оставив при этом неразрывной нить, связывающую ее с прошлым. Сидя в кафе с видом на Патриаршие пруды в одном из самых оживленных районов в центре Москвы, Петр Толстой, заместитель председателя Государственной Думы и прямой потомок великого писателя Льва Толстого, излучал уверенность, когда богатая толпа ела большие крабовые клешни и другие деликатесы. Когда я спросил его, как Россия собирается оплачивать длительные военные действия, он ответил: «Мы оплачиваем все это за счет продаж нефти в Европу через Индию». Это была бравада, но в ней была доля правды. Россия быстро приспособилась к потере европейских рынков за счет продажи нефти в Азию, а Индия продает часть нефти в Европу в переработанном виде. «Наши ценности различны. Для русских свобода и экономические факторы вторичны по отношению к целостности нашего государства и сохранению Русского мира», – сказал Толстой. 

Правление Путина направлено на воссоздание этого воображаемого Русского мира – реваншистского мифа, построенного на идее вечной российской культурной и имперской сферы, неотъемлемой частью которой является Украина.

Что касается будущего, то Путин говорит очень мало, оставляя людей в догадках. В Москве и других городах России образ Путина редко можно где увидеть, кроме как по телевидению. Хотя в последнее время он все чаще выходит на улицу. Он управляет из тени, в отличие от Сталина, портрет которого был повсюду. Здесь нет культа вождя. Однако таинственность имеет свой магнетизм. Власть Путина охватывает всех. Это видно по телохранителям, врывающимся в элитные московские рестораны. Они требуют освободить место для какого-нибудь капо или олигарха из системы, где большое богатство достается только ценой непоколебимой преданности президенту. Путинизм – это постмодернистская компиляция противоречий. Ностальгия по советским временам сочетается с мафиозным капитализмом, преданность православной церкви – с увеличение числа неполных семей, яростные нападки на «однополярный» американский мир – с возрожденной российской империалистической агрессией. Все это скрепляется безжалостным подавлением инакомыслия и прибеганием к насилию в случае необходимости. Все более обезоруживающий феномен России заключается в том, что она выглядит знакомой для американца или европейца, но при этом таковой не является. Она «работает на другом программном обеспечении», как сказал мне посол Франции Пьер Леви.