20 октября 2022, 19:15
Протесты россия сегодня попросту невозможны, и даже не потому, что их тут же размажут кованным омоновским ботинком, а потому что протест подразумевает некоторую проектность, то есть расчет на достижение некой цели.
Случаются, конечно, и стихийные протесты, но крайне редко и еще реже они имеют хоть какой-то результат кроме выпуска пара. Проектный протест способен организовать только политический субъект, а он отсутствует совершенно. Да и протестовать по большему счету некому.
Именно поэтому протестов в РФ давно нет, а то, что таковым словом называют, является лишь проявлением недовольства. Выражение недовольства не имеет адресата, не сопряжено с конкретными требованиями, поэтому оно для власти не представляет никакой опасности. Давайте вспомним последние навальные протесты зимы-весны 2021 г. Хомячки выходили водить хороводы, кидать снежки в карателей, светить фонариками в небо и в целом остались собой весьма довольны. Но какой в принципе эффект мог возникнуть от этого онанизма, носи он даже массовый характер? Скажем, если бы в вечернее небо посветили фонариками не жалкие кучки долбо…бов, а, например, целый миллион человек. Да пусть даже пять миллионов!
Навальнята, когда я у них спрашивал об этом, блеяли что-то в духе: «Мы покажем, что мы – сила, режим зассыт». Ну, ладно, режим зассал, и даже непроизвольно обосрался. Дальше-то что? Любое выражение недовольства не предполагает никакого развития сюжета. Этот акт носит конечный характер в отличие от протестов, направленных, как я отметил выше, на достижение осмысленной цели.
При этом стоит иметь в виду, что всякий протест имеет триггерный характер действия. Скажем, если протестовать в формате одиночных пикетов вышли 100 хомячков, никто этого просто не заметит. Если и заметит, то только фотки винтилова пикетчиков ментами в экстремистских пабликах. Выйдут доносить свои требования до властей 100 тысяч разгневанных граждан – их образцово-показательно отпи…дят дубинками, затыкают электрошокерами, нагрузят штрафами и сошьют десяток уголовных дел. То есть цель протестующими достигнута не будет.
Но если на улицы вывалит сразу миллион агрессивно ведущих себя горожан, которые начнут переворачивать машины, жечь покрышки и бить стекла, то мусора ссыканут и разбегутся, а военные заявят о своем нейтралитете. Это даст триггерный эффект, то есть протестующие, воспользовавшись замешательством силовиков, получат шанс захватить административные здания, парализовав работу госорганов, и создать свои структуры управления. Именно поэтому протесту нужен субъект, поскольку стихийные (безсубъектные) протесты заканчиваются тем, что, вволю покуражившись, толпа расходится по домам и правящий режим восстанавливает контроль над улицей. Пример тому – Беларусь образца 2020 г.
Если же удается создать ситуацию двоевластия, то складываются предпосылки для осуществления полноценного государственного переворота (политической революции). Но, как видим, протест даст эффект только по достижении некоей критической массы. Высчитать ее заранее принципиально невозможно, ибо срабатывание протестного триггера зависит от множества факторов. Скажем, в случае вооруженного восстания порой несколько десятков боевиков способны свалить действующую власть, но сотни тысяч мирных демонстрантов – нет. Имеет значение и запас прочности госаппарата, и внешнеполитическая обстановка, и даже такой субъективный фактор, как здоровье диктатора, против которого направлен протест. В Алжире, например, протесты привели в 2019 г. к отставке диктатора Абделя Бутефлики, потому что он в момент волнений находился в коме в зарубежной клинике. Будь он в сознании и на территории страны, протесты могли бы и не триггернуть.