17 июля 2020, 21:19
«Двухтактный механизм», созданный Петром, продолжает работать, но в совершенно «нештатном режиме». Москва вынуждена исполнять одновременно две взаимоисключающие функции - привнесение инноваций и сохранение традиций. Такое совмещение ролей приводит Москву к ожесточенной борьбе с собой...
У методологов Сергея Градировского и Сергея Переслегина ещё в 1999 году была интересная мысль о том, что статус столицы (двух столицы) России определяют вектор развития страны.
По их мысли, Петербург был проекцией динамического сюжета истории, и такие города всегда лежат у моря. Первоначально Петербург мыслился Петром утилитарно: как вынесенная вперед ставка верховного главнокомандования. Наступательные операции Империи велись в то время в Латвии, Эстонии и Финляндии и в целом на Балтике, и управлять ими из Петербурга просто было удобнее, чем из Москвы.
К концу Северной войны окончательно сложилась система разделения властей. На северо-западе Санкт-Петербург исполнял роль «центра развития». В центре тяжести русского геополитического субконтинента располагалась альтернативная столица - Москва, средоточие традиции, «выя» тяглового государства.
Планировка будущих столиц (на замену Петербургу) тоже шла в русле динамического сюжета истории. К началу XX столетия функции центра развития должны были перейти к самому западному из больших городов Империи - Варшаве. Это – если бы случилась победа в Первой мировой, что стало бы символом нового движения России в Европу (вместо Балтики).
Рассматривался и другой сценарий развития: перенос столичных функций в юго-западные пределы, в Севастополь (эти планы обсуждались в 1915-16 годы), и тогда Проливы - болезнь и мечта русской геополитической мысли - становились следующим рубежом Империи.
Но затем, как говорили Градировский и Переслегин, в России осталась одна старая столица – Москва: «До сих пор страна ощущает последствия совершенной в 1920-е годы ошибки. «Двухтактный механизм», созданный Петром, продолжает работать, но в совершенно «нештатном режиме». Москва вынуждена исполнять одновременно две взаимоисключающие функции - привнесение инноваций и сохранение традиций. Такое совмещение ролей приводит Москву к ожесточенной борьбе с собой: мегаполис преодолевает возникающее противоречие либо путём вооруженных столкновений, либо с помощью грандиозного монументального строительства. Она превратилась в совершенно отдельный мир, не столько возглавляющий Россию, сколько противопоставленный ей».
И далее (это, повторюсь, 1999 год) они размышляют, как могла бы быть исправлена эта ситуация с одной столицей, и что бы она значила.
- Вторая официальная столица – Казань. В свете размышлений их товарища в то время, политэкономического философа Цымбурского, это означало бы поворот к исламу как к «второй голове державного орла» и в целом формирование концепции жизни «Остров Россия».
Три остальных варианта – морские, так как, они правильно замечали, вся экономическая, технологическая и иная жизнь в XXI веке будут сосредоточены только на морских побережьях.
- Владивосток. Тут понятно, перенесение центра тяжести на главную глобальную артерию XXI века – Тихий океан.
Два остальных варианта – реваншистских, требующих войны с соседями:
- Севастополь.
- Калининград.
И как «вишенка» на торте – резиденция патриарха Всея Руси должна быть в Киеве.
(Также напомню, что как раз примерно в то же время, в конце 1990-х – методологи придумали и проработали концепцию «Русского мира»).