Что празднуют россияне 9 мая?

Во-первых, каждый год День Победы сопровождается помпезным парадом, призванным доказать миру мощь российского оружия. Из чего можно предположить, что символ памяти становится знаком угрозы. На уровне обывательского сознания эта идея нашла свое закрепление в девизе «можем повторить». 

Во-вторых, символ победы, георгиевская ленточка, стал опознавательным знаком наемников из России, приехавших в соседнюю страну устанавливать там некий Русский Мир. Связь этих двух знаков не случайна, ибо его носители начинают претендовать на особый статус. Если, например, люди наденут на руки повязки с красным крестом и пойдут убивать других людей, то сопротивляться им станут с меньшим энтузиазмом, как если бы они надели на руки повязки со свастикой. Так и тут: наемничество смешивается с памятью о войне, и через это смешение обретает в массовом сознании позитивно ценную коннотацию.

В-третьих, каждый год парад собирает толпы «ветеранов», не имеющих в силу возрастных особенностей возможности принимать участие в событии, которое они празднуют. Из этого можно заключить, что они празднуют не столько победу в Великой Отечественной войне, сколько разнообразные победы во всяких региональных конфликтах, участниками которых являлись. А сами эти конфликты становятся в сознании положительными, поскольку связываются с Победой.

В-четвертых, праздник Победы переносят на другие почвы, где селятся, и явно не без участия заинтересованных лиц, из чего можно подумать, что зрителями Победы должны становиться местные жители, в идеале – люди всего земного шара, которые должны понять, принять и тоже праздновать нашу Победу. А чтобы они не перепутали и не стали праздновать общую Победу, россияне четко идентифицируют Свою Победу опознавательными знаками: национальным флагом, ленточкой, которые никакого отношения к событиям тех времен не имеют. 

Из всего этого можно заключить, что празднование Победы превратилось в России в нечто другое. Победа стала Индульгенцией, которую общество продает зрителю: внутреннему и внешнему. «Мы много выстрадали, нас пытались завоевать фашисты, но мы победили, набрались сил, и сами можем теперь победить любого. Чтобы достойно сопротивляться новым фашистам мы должны быть сильными, часто воевать и заставлять противников нас бояться».

Само празднество, таким образом, приобрело характер овеществленного «победительства»: инаковости, особенности избранного племени – быть вечным победителем, и иметь право наносить первый удар по врагу, которого достаточно назвать «фашистами», чтобы оправдать право собственной агрессии. Много усилий пропаганда уделяет, чтобы закрепить за украинцами термин «фашистов».

Сама Победа смешивается с тем, что не имеет к ней никакого отношения, а ее символ нагло присваивается наемниками и оккупантами. За всем этим извращенным смыслом совершенно потерялась первоначальная идея скорбной даты, а само событие стало поводом идеологически обосновывать захватнические намерения и агрессивное поведение.