Очерк о беларуской пролетарской литературе 1920–30х годов

Вы никогда не задумывались почему вообще так мало слышали о беларуской литературе? Или почему беларусы не говорят на своём родном языке?

У этого есть множество исторических причин, но одну из них можно особенно явно прочувствовать на примере беларуской литературы 20х-30х.

Предисловие: в начале 20-х Минск выглядел совсем не так, как сейчас. Это был древний европейский мультикультурный город.
Официальными языками были беларуский, польский, руский и идиш.

По результатам переписи 1926 года в БССР проживало 80 % беларусов, при этом около 70% всего населения называли родным языком беларуский. В крупных городах 40% составляли евреи, а только затем шли беларусы — 39%. Там гораздо чаще говорили на идише.

Официальными языками в Минске были беларуский, польский, руский и идиш.

На этот период приходится и расцвет беларуской пролетарской литературы. Появляются литературные объединения с филиалами в разных городах, издаются журналы, сборники. Всё это, разумеется, на беларуском языке, иногда на идише.

Вот, например, литературное объединение “Маладняк” сформулировало свою творческую программу в декларации так: “Реализовать идеи материализма, марксизма и ленинизма в беларуском искусстве”.

Спойлер: все они были репрессированы, за исключением Паўлюка Труса, ему повезло умереть от брюшного тифа раньше, чем его настигло НКВД.

Сядзяць: Язэп Падабед, Алесь Якімовіч, Міхась Чарот, Алесь Дудар, Язэп Пушча. Стаяць: Адам Бабарэка, Нічыпар Чарнушэвіч, Паўлюк Трус, Анатоль Вольны, Андрэй Александровіч, Кузьма Чорны

В центре сидит Михась Чарот. Один из основателей “Маладняка”.

Исследователи называют его одним из лидеров белорусской советской литературы 1920-х годов

Среди прочего написал поэму, где изложил поэтическую версию революции “Босыя на вогнішчы”.

За его авторством также поэма-фантазия “Чырванакрылы вяшчун” (Краснокрылый Прорицатель), где он идеализировал образ “всемирной коммуны” и описал полёт на аэроплане над разными странами как миссию распространения освобождённого огня революции.

В поэме «Ленин» (белор. Ленін, 1924) в апологетическом стиле прославлял вождя пролетарской революции.

Сборник стихов «Солнечный поход» (белор. Сонечны паход, 1929) отмечен новой темой контраста: мрачный Запад, где в плену тяжёлого труда прозябают рабочие — и счастливая пролетарская страна.

Арестован 24 января 1937, одновременно исключён из ВКП(б). Осуждён внесудебным органом НКВД, как “участник соцдемовской организации” к ВМН (высшей мере наказания) с конфискацией имущества.

Сидел в одной камере с поэтом Юркой Лявонным (на фото; тоже расстрелян). После допросов и пыток признал себя виновным. Последний стих «Присяга» (о личной невиновности) записал на стене минской внутренней тюрьмы НКВД, где его увидел и запомнил Микола Хведарович: «в 39 году я был переведён в одиночную камеру. Внимательно осмотрел стены в поисках надписей — и вот в углу прочитал текст стихотворения, нацарапанный на стене. Это была последняя встреча с моим любимым поэтом и другом Михасем. Годами я хранил эти его слова в сердце»

Я специально обратил внимание на темы поэм Михася Чарота. Произведения бел писателей той эпохи были пропитаны духом пролетарской революции, восхвалениями вождя, критикой Запада. Но этого всё равно было мало.

Все они, как беларусы, посмевшие писать на родном языке и обращаться в своём творчестве к национальным мотивам, традициям и пр. поплатились за это. Например, одно из обвинений будет звучать, как “дерусификация белорусского языка”

И даже несмотря на то, что, как писал Адам Бабареко: «Чарот первый на белорусских землях осуществил на практике марксистский взгляд на литературу как на оружие классовой борьбы» это вообще никак не помешало его расстрелять.

Адам Бабарэка

Ну и, кстати, сам Адам Бабареко, разумеется тоже был репрессирован. приговорён “тройкой” к лагерям, где и скончался.

Алесь Дудар. В соавторстве с Андреем Александровичем и Анатолем Вольным написал роман “Ваўчаняты: Раман беларускіх лясоў”.

За стих «Пасеклі наш край папалам…» арестован и сослан в Смоленск. Потом арестован уже там и внесудебными органами приговорён к ВМП с конфискацией имущества.

Анатоль Вольны и Андрей Александрович тоже расстреляны.

Алесь Дудар

1. Анатоль Вольны 2. Язэп Пушча, Алесь Дудар и Андрей Александрович

На последнем фото ещё есть Язэп Пушча (слева). Его тоже репрессировали.

Язэп Пушча будучи одним из основателей “Маладняка” позже входил в объединение “Узвышша” (в первом ряду крайний слева).

Тут вообще много имён которые вы могли слышать: Кондрат Крапива, Кузьма Чорны, Змитрок Бядуля, Тодар Кляшторны и др.

Из 13 человек на фото 10 репрессированы.

Першы рад: Я.Пушча, А.Бабарэка, У.Дубоўка, К.Чорны, З.Бядуля, К.Крапіва. Другі рад: М.Лужанін, С.Дарожны, А.Адамовіч, Т.Кляшторны, У.Жылка, В.Шашалевіч, П.Глебка. Менск. 1929 г.

Например, Кузьма Чорны. Уже в 20-х годах литературная критика предсказывала ему будущее «белорусского Достоевского». Но, как говорится, не получилось, не фортануло. 14 октября 1938 года арестован и был заключён в Минскую тюрьму, где провёл 8 месяцев, в том числе 6 месяцев — в камере-одиночке.

Незадолго до своей смерти Кузьма Чорны написал в своём дневнике:

«В ежовской тюрьме меня сажали на кол, били большим железным ключом по голове и поливали избитое место холодной водой, поднимали и бросали на рельс, били поленом по животу, вставляли в уши бумажные трубки и ревели в них во всё горло, вгоняли в камеру с крысами…»

Его последний роман “Млечны Шлях” (млечный путь) вышел в 1944. Рукописи трёх его романов сгорели, а ещё несколько остались незавершёнными.

Редколлегия журнала “Ўзвышша”. Сидят: Кузьма Чорны, Уладзімер Дубоўка, Кандрат Крапіва. Стоят: Адам Бабарэка, Язэп Пушча.

Мне хотелось бы написать про каждого писателя отдельно. Ибо только когда ты читаешь биографии этих людей, смотришь их личные дела, фотографии, читаешь их недописанные произведения. Только тогда получается полностью осознать масштабы ужаса, который произошёл.

В своё время меня очень впечатлило, что ты можешь просто читать книгу беларуского писателя, и вдруг, посреди повествования она просто обрывается. Дальше белый лист и приписочка: “Такой -то такой-то был расстрелян внесудебными органами НКВД в таком-то году”.

Но я не могу написать про каждого писателя отдельно потому что получится целая книга, а не тред. Поэтому перейдём к цифрам и выжимкам.

С 570 литераторов, которые издавались в Беларуси в 1920–1930 было репрессировано не менее 460. Это 80%. Если учитывать тех, кто вынужден был уехать с родины то 500 (90%). Ещё раз прокрутите в голове хорошенько: 80–90%.

Среди 2000 репрессированных в СССР литераторов, около 500 (четверть) приходится на Беларусь, население которой составляло в СССР меньше 5%.

Первого августа 1937 года в “американке” были сожжены несколько десятков тысяч рукописей(!!). Среди них были работы Вольного, Гартного, Дудара, Зарецкого, Кляшторного, Тарашкевича, Хадыки, Чарота и др.

С этого момента люди в городах зачастую стали избегать публично употреблять белорусский язык, дабы не быть заподозренными в «буржуазном национализме».

Беларуская литература, а следовательно язык и идентичность были растоптаны. Это самый настоящий культурный геноцид, от которого наша культура не оправилась до сих пор.

Я хочу, чтобы вы чётко осознавали — то, в какой стране мы живём, то на каком языке мы говорим, какая культура нас окружает, что мы видим выходя из дома, даже наши имена — всё это последствия, в том числе и тех ужасных событий.

Тогда не репрессировали только таких гигантов как Якуб Колас и Янка Купала, портреты которых висели повсюду.

Якуб Колас

Несмотря на это с середины 20-х в доме Якуба Коласа не раз проводились обыски а самого его вызывали на допросы. Пытались притянуть его к несуществующей организации “Саюз вызвалення Беларусі”.

В 1930-х многие знакомые, колеги и родственники Якуба Коласа были репрессированы. В их числе его дядя Язэп Лёсик и брат жены Александр Каменский. В 1930-х давление на него усилилось, его обвиняли в “нацдемовщине”. Он вынужден был каяться в “ошибках”.

Похожая участь ждала и Янку Купалу. Ему инкриминировали лидерство в той же несуществующей организации “СВБ”. Пропагандистская машина начала начала уничтожать его репутацию по всем фронтам. Его провозглашали “идеологом буржуазного национал-ренессанса”.

Янка Купала

После всего этого, многочисленных вызовов на “разговоры” в НКВД, Янка Купала совершил неудачную попытку самоубийства. А потом вынужден был опубликовать в “Звезде” покаянное письмо, в котором обещал порвать с “кулацкім нацыяналістычным адраджанізмам”.

Позже Янка Купала приехал в Москву и через 10 дней его тело обнаружили в гостинице “Москва”. Он как-то случайно упал в лестничный пролёт.

Всего таких людей, которых заставили написать “покаянные” письма было трое: Якуб Колас, Янка Купала и Всеволод Игнатовский. Последний застрелился в середине следствия. Он был учёным, историком, президентом Академии наук БССР, занимался исследованием истории Беларуси.

Всеволод Игнатовский, президент Академии наук БССР

Наука:

От репрессий пострадали 26 академиков, 6 членов-корреспондентов Беларуской академии наук. С 139 аспирантов в 1934, осталось только 6 человек.

Исследования в гуманитарных науках фактически остановились.
В ночь с 29 на 30 октября 1397 НКВД было растреляно более 130 представителей беларуской интеллигенции. Среди которых три ректора БГУ: Аляксей Кучынскі, Язэп Каранеўскі і Ананій Дзякаў.

Историография: В 1930-е советские власти физически и духовно стёрли 32 минских историков. Их работы удалили с научных библиотек. В целом белорусская историческая школа была полностью разрушена.

Медицина: В общем под репрессии попали 1520 человек, из них около 500 врачей, больше 200 медсестёр, около 600 ветеринарных рабочих, несколько сотен их родственников и тех, кто ушел с ними по одному общему делу.

С этого момента началась массовая искуственная русификация, которая постепенно превратилась в естественную.

В 30-х годах до ВОВ за пределами БССР происходили массовые закрытия беларуских школ, так только в Смоленской области РСФСР за этот период были закрыты либо переведены на русский язык обучения все 99 ранее созданных белорусских школ.

Постепенно снижался процент печатных изданий на белорусском языке. В 1946 году тираж журналов на русском языке в БССР составлял 1 %, к 1955 году он достиг 31 %

Русификация в 60–70х годах достигла таких масштабов, что даже высшее руководство БССР(!) высказывалось с её осуждением.

В январе 1959 года на приеме в честь сорокалетия БССР, на который приехал Н. С. Хрущев, первый секретарь ЦК КПБ К. Мазуров выступил с речью на белорусском языке. Хрущев был возмущён, почему речь была не по-русски.

Чуть позже Хрущев высказался ещё более определенно: «Чем скорее мы все будем говорить по-русски, тем быстрее построим коммунизм».

Post Scriptum и ответы на комментарии

Очень показательный комментарий. В этом треде нет критики коммунизма, как идеологии, да и в принципе про него не сказано ни слова. Описание репрессий в СССР по умолчанию ≠ критике коммунизма. Но, как говорится, на воре и шапка горит.

Интересный вопрос. Вообще так-то беларуский и уничтожили. Но произошло это задолго до СССР, в XVII — XVIII вв, когда старобеларуский литературно-письменный язык был вытеснен польским. Тогда литературная традиция языка прервалась и он сохранился только в устной речи; в народе.

Позже беларусы его восстановили. Сформировали литературу, кодифицировали грамматику. Например, Бронислав Тарашкевич разработал первую граматику, которая сейчас так и называется “тарашкевица”. Кстати, его тоже расстреляли, но думаю вы не удивлены.

Бронислав Тарашкевич

Ну и чтобы разбавить этот грустный тред, расскажу забавную мысль про трасянку. Большинство беларусов либо не любят трасянку, либо если из деревни, то нередко, сами говорят на ней. В любом случае, для городского жителя звучит это “фу”, “по-колхозному” и как издевательство над чистым беларуским литературным языком. Такой своеобразный Франкенштейн, которы и к беларускому не имеет отношения и не русский в полной мере.

А вот моя преподавательница беларуского языка и литературы в университете говорила, что трасянка это показатель — сколько не уничтожали, не душили, не выбивали из беларусов их язык, они всё равно упорно пытаются на нём говорить, даже неосознанно, когда уже, по сути, говорят на русском.

Как говорится в старой украинской поговорке “Хіба лихо озме литвина, щоб він не дзекнув”.