Отличается ли альтруизм людей от бескорыстных поступков животных

Как отмечают ученые, шимпанзе так же способны к проявлению альтруизма, как и маленькие дети

В мире животных есть место доброте и помощи собратьям, однако, если разобраться, эти благие дела обычно совершаются небескорыстно.

Очередной безмятежный день в саванне. Стада жующих буйволов мирно пасутся в траве, время от времени прядая ушами, чтобы отогнать мух.

Над ними порхают буйволовые скворцы, выискивая крошечных кожных паразитов, которых буйволы даже не замечают.

Однако не все так идиллически прекрасно. Ученые обнаружили, что буйволовые скворцы не просто чистят кожу крупных копытных.

Некоторые из них расклевывают шкуру буйволов в тех местах, где она уже повреждена, чтобы напиться крови.

По-видимому, даже эти широко известные симбиотические отношения между травоядными гигантами и птицами-чистильщиками омрачены склонностью к эгоизму, присущей всем живым организмам.

Вероятно, это можно рассматривать даже как общее правило. Взаимовыгодные отношения в природе зачастую считают нестабильными именно потому, что один из их участников, как правило, при малейшей возможности начинает ими злоупотреблять.

Из этого можно сделать вывод, что эгоизм является доминирующей силой в природе, неизбежным следствием теории выживания наиболее приспособленных особей.

Так бывают ли действительно бескорыстные поступки? И почему тогда люди занимаются благотворительностью?

Дарвин очень серьезно подходил к своим исследованиям. Если ему встречался пример поведения, идущего вразрез с его теорией эволюции путем естественного отбора, он очень долго обдумывал его, чтобы найти разумное объяснение.

Вскоре он признал альтруизм «одной особой трудностью, которая сначала казалась мне и действительно роковою для всей теории».

В своей книге «Происхождение человека» (The Descent of Man) он отмечает: «Тот, кто охотно жертвовал своею жизнью, часто вовсе не оставлял потомства, способного унаследовать его благородную натуру».

Так как же гены, отвечающие за самопожертвование, могли распространиться, если их героические носители больше времени тратили на благие поступки, а не на обеспечение своего выживания?

По-видимому, на добрые поступки способны различные виды животных. Приматы чистят шерсть своим собратьям, птицы предупреждают друг друга о приближении хищника, а гиеновидные собаки из одной стаи помогают друг другу присматривать за щенками.

Эти животные не только ставят безопасность других превыше своей, но и очень сильно рискуют

Подобное альтруистическое поведение не всегда связано с риском для выживания особи, однако бывают разные случаи.

В качестве примера можно привести суслика Белдинга. Эти грызуны обитают в горах в северо-западной части США и живут колониями. Ими не прочь полакомиться различные хищные птицы и млекопитающие.

Если к стайке таких грызунов приближается хищник, первый суслик, обнаруживший опасность, не спешит убегать, а издает различные звуки, предупреждая своих сородичей о надвигающейся угрозе.

Именно это и волновало Дарвина. Эти животные не только ставят безопасность других превыше своей, но и очень сильно рискуют.

Исследования показали, что, издавая определенные звуки, животное подвергается большей опасности быть съеденным.

Лишь через 100 лет после того, как теория Дарвина впервые увидела свет, биологам удалось сформулировать гипотезу, которая могла бы объяснить это удивительное поведение.

Объяснить сущность этой гипотезы можно при помощи одной - возможно, выдуманной - истории.

Когда Дж. Б. С. Холдейна, соавтора синтетической теории эволюции, спросили, бросится ли он в реку, чтобы спасти своего брата, он якобы ответил: "Нет, но я бы пожертвовал своей жизнью ради двух братьев или восьмерых кузенов".

Тревожные крики представляют собой проявление семейственности в сообществах сусликов

В этом и заключается суть концепции родственного отбора, сформулированной авторитетным биологом У. Д. Гамильтоном в 1963 году.

Согласно Гамильтону, альтруистическое поведение каждого отдельного суслика можно объяснить, если рассмотреть акт самопожертвования в правильном контексте.

Животное может пожертвовать своей жизнью и возможностью оставить потомство ради выживания и размножения своих сородичей.

Родственники имеют схожий набор генов и могут служить друг другу заменой с точки зрения успешного эволюционного процесса.

Ответ Холдейна подтверждает: чем ближе родственник, тем лучше.

Как оказалось, поведение сусликов является образцовым примером родственного отбора.

Пол Шерман, исследователь из Корнелльского университета, в 1970-х годах в течение трех лет следил за жизнью популяций сусликов, обращая особое внимание на их семейные отношения.

Родственный отбор может объяснять самую крайнюю форму самопожертвования в природе: эусоциальность

В итоге он пришел к выводу, что тревожные крики представляют собой проявление семейственности в сообществах сусликов, так как особи чаще предупреждают об опасности именно родственников.

Гамильтон также предположил, что родственный отбор может объяснять самую крайнюю форму самопожертвования в природе: эусоциальность.

У обычной медоносной пчелы, муравья или термита выбор в жизни весьма ограничен. В их колониях очень развита кооперация, и все особи, кроме матки, должны заплатить самую высокую эволюционную цену: отказаться от возможности оставить потомство.

Эти насекомые образуют сообщества,

Со времен Гамильтона теория родственного отбора стала наиболее распространенным объяснением этого парадоксального явления, хотя его изначальная гипотеза претерпела ряд изменений.

Тот факт, что все женские особи в колонии муравьев являются сестрами, объясняет, почему одна из них способна пожертвовать способностью к размножению и даже собственной жизнью на благо колонии.

Ученые до сих пор спорят о том, является ли родственный отбор единственной причиной эусоциальности, а также о том, насколько это явление важно в целом.

Летучие мыши-вампиры могут обходиться без еды не более 36 часов

Независимо от того, каким будет окончательный вывод, идея о том, что в основе бескорыстного поведения лежат генетические связи, стала одной из важнейших доктрин эволюционной биологии.

Тем не менее существует еще одна ключевая теория альтруизма, вызвавшая немало споров.

В 1984 году Джералд Уилкинсон из Мэрилендского университета опубликовал работу о том, как летучие мыши-вампиры кормят друг друга. Во время этого довольно неаппетитного с нашей точки зрения, но в то же время необходимого для этих животных процесса один вампир срыгивает кровь в пасть другого.

Вампиры могут обходиться без еды не более 36 часов, поэтому подобное поведение помогает им не умереть от голода.

Наблюдения Уилкинсона заслуживают внимания, потому что, несмотря на то, что вампиры живут семейными группами, они в первую очередь помогали самым голодным особям, а не только тем, с которыми у них были общие гены.

Открытие Уилкинсона на данный момент является лучшей иллюстрацией концепции взаимного альтруизма, ранее предложенной выдающимся эволюционным биологом Робертом Триверсом.

Взаимный альтруизм - это модель отношений, при которой животные помогают не родственным им особям и готовы мириться с кратковременными неудобствами, если в долгосрочной перспективе это даст им преимущества.

Так, например, если сытый вампир помогает голодному, он делает это потому, что какой-то глубокий неосознанный инстинкт подсказывает ему, что в будущем ситуация может измениться, и завтра он может оказаться голодным, а его товарищ - сытым.

«Можно считать это «социальным капиталом» - когда вампир голодает, он зависит от членов своей семьи и друзей», - говорит Джералд Картер, исследователь из Смитсоновского института тропических исследований Университета Торонто.

Это дает основание полагать, что все формы альтруизма имеют эгоистическое происхождение, по крайней мере, с точки зрения выживания генов

Картер получил степень доктора философии под началом Уилкинсона и с тех пор работал над поиском доказательств наличия взаимного альтруизма у вампиров, чтобы опровергнуть заявления, что даже это поведение можно объяснить родственным отбором.

В то время как теория родственного отбора получила широкое обоснование как в теоретическом, так и в эмпирическом плане, теорию взаимного альтруизма доказать сложнее.

Для того чтобы определить соотношение издержек и выгод, за животными нужно следить на протяжении очень долгого периода времени - возможно, на протяжении всей их жизни.

Однако важным моментом как в родственном отборе, так и во взаимном альтруизме является то, что по нашим стандартам ни тот, ни другой вид поведения не являются подлинно бескорыстными.

По-видимому, они существуют только потому, что «альтруист» получает косвенную выгоду.

Это дает основание полагать, что все формы альтруизма у животных имеют эгоистическое происхождение, по крайней мере, с точки зрения выживания генов.

Триверс признает этот факт, заявляя, что модели альтруистического поведения в контексте естественного отбора «лишают альтруизм самой его сущности».

Что же это значит для нас, людей? Способны ли мы - в отличие от животных - совершать совершенно бескорыстные поступки без какой-либо задней мысли?

В человеческом мозге нет ничего особенного

Джонатан Берч, философ науки из Лондонской школы экономики и политических наук, считает, что да. Он считает, что следует отличать биологический альтруизм от психологического альтруизма.

«Биологический альтруизм всегда имеет последствия для размножения - он приводит к тому, что альтруист оставляет меньше потомства, а получатель помощи - больше. А мотивом для психологического альтруизма служит забота о других, свойственная многим людям».

Вопрос заключается в том, характерен ли психологический, или истинный альтруизм, только для людей, или он имеет более глубокие эволюционные связи с альтруизмом, наблюдаемым у животных.

Майкл Платт, нейробиолог из Университета Дьюка, США, который в течение многих лет занимался исследованием неврологических механизмов у животных, отвечающих за принятие решений, утверждает, что у животных и людей больше общего, чем мы предполагаем.

«Лично я считаю понятие «истинный альтруизм» слегка неуместным,- говорит Платт.- В том, что касается мотивированного поведения, приносящего пользу другим, в человеческом мозге нет ничего особенного, что отличало бы его от мозга обезьян и даже крыс».

Факторы, влияющие на проявление психологического альтруизма, характерны, как минимум, и для приматов

Платт и его коллеги провели бихевиоральные эксперименты с участием макак-резусов, чтобы выяснить, насколько им свойственно бескорыстное поведение по отношению к своим собратьям.

Обезьяны, как и мы, являются социальными животными, и подобное поведение может представлять собой адаптивную стратегию, благодаря которой мы все можем строить и поддерживать социальные связи.

Просканировав мозг обезьян, ученые определили мозговые клетки, отвечающие за помощь другим особям.

Важность этого открытия состоит в том, что те же клетки находятся в области мозга человека, которая активизируется в моменты сопереживания другим людям.

Это позволяет предположить, что факторы, влияющие на проявление психологического альтруизма, характерны, как минимум, и для приматов, и, возможно, для других животных.

«Мотивы, побуждающие человека помочь беженцу из Сирии или сделать пожертвование в пользу (благотворительной организации) Оксфам, заложены в нашем мозгу»,- говорит Платт.

Дарвин писал: «Из всех различий между человеком и низшими животными нравственное чувство, или совесть, является самым важным».

Обесценивают ли выводы Платта, связывающие наш «истинный» альтруизм с явно эгоистичными инстинктами животных, это «нравственное чувство» и бескорыстные поступки, вызванные им?

Культура оказывает на нас огромное влияние, в отличие от животных

«Некоторые люди считают, что эволюционные объяснения морали превращают ее в своего рода иллюзию. В конце концов, для эволюции нет добра и зла», - говорит Берч.

«Но мне кажется, что в данном случае роль естественного отбора переоценена, а роль культурной эволюции, напротив, недооценена».

Культура оказывает на нас огромное влияние, в отличие от животных, и с учетом фактора культурной эволюции понять наше поведение становится еще сложнее.

«Вряд ли можно с уверенностью утверждать, что культурная эволюция представляет собой аморальный по своей сути процесс», - говорит Берч.

«Поэтому в теории человеческого альтруизма как продукта культурной эволюции есть место и для морали, в отличие от теории, полностью основанной на генетической эволюции».

Однако если оставить культуру в стороне, то возникает еще один риск. Если мы попытаемся полностью отмежеваться от животных и отвергнуть идею о том, что альтруизм стал результатом естественного отбора, то тогда придется признать, что истинного альтруизма не бывает.

В поиске ответа ученые обнаружили, что шимпанзе так же способны к проявлению альтруизма, как и маленькие дети.

Если мы сможем выяснить, почему люди так поступают, наше общество станет немного лучше

А исследование, опубликованное в январе 2016 г., показало, что даже мыши-полевки утешают друг друга в трудных ситуациях.

Ученые связали подобное поведение с нейрохимическими процессами, характерными и для людей, склонных к эмпатии.

«Научные факты опровергают предположение о том, что обезьянами и другими животными, кроме человека, движут лишь инстинкты», - говорит Платт.

Если мы считаем себя видом, способным на бескорыстные поступки, тогда нам придется признать, что, по крайней мере, некоторые животные также обладают этой способностью.

«Жестко разделяя людей и животных, мы лишаем себя возможности понять, как и почему у нас возникает желание помогать другим»,- заключает он.

«Надеюсь, что, исследовав этот предмет глубже, мы узнаем, как разбудить в себе этих «добрых ангелов природы». Мне кажется, что если мы сможем выяснить, почему люди так поступают, наше общество станет немного лучше».