12 мая 2021, 09:41
Окончательно разрывая имевшийся негласный социальный договор: государственная машина наехала на свой же трак, когда начала концентрировать внимание общественности на достижении «невозвратного и несгораемого» уровня безопасности.
На деле государство показало только то, что способно репрессировать и проявлять избирательную жестокость на митингах, но не защищать и следить за оборотом оружия, правилами его получения и культурой использования, что в итоге и вылилось в страшную трагедию в Казани: в ходе стрельбы в школе пострадало более 20 человек, среди них 9 летальных случаев. Список жертв крайне обширен, что свидетельствует о полном провале выстроенной системы безопасности, которой фактически не было, а школьные средства, выделенные на охрану, экономятся из-за роста цен на услуги профильных ведомств и ЧОПов. Дополнительный шок-фактор — наступление рабочих дней после «картонного» отпуска, который внезапно начался и так же внезапно закончился, слишком резко погрузив россиян в мир актуальных проблем, чем перечеркнул все попытки снизить стрессовую нагрузку в период майских праздников.
Подобное Россия уже переживала, и, на фоне всех трагедий со стрельбой, более ожидаемы не особые меры поддержки населения и пересмотр устоявшихся организационных правил, а новый пакет социальных ограничений, вводимых якобы для неповторения ситуации. Последнее отчасти подтверждает то, что Путин еще после стрельбы в Керчи уже давал поручения по контролю над оборотом оружия. Как тогда, так и сейчас сходу посыпались предложения по ограничениям, цензуре и даже смертной казни, что лишний раз говорит о принципе работы Системы на «запретительном топливе». Тем не менее, все предыдущие запреты не смогли остановить стрелка и предотвратить произошедшие события. Классически, вопрос оружия у населения всегда беспокоил Кремль, поэтому на горизонте очередная попытка отобрать его у населения, что аккуратно стыкуется с общим фоном перестраховки на фоне растущего недовольства властью.
Проблемы с оборотом оружия – явный провал Росгвардии и лично Золотова, но помимо них есть еще и психиатры, не нашедшие психического расстройства у стрелка, которые виноваты не меньше, что во напрямую связано с развалом психиатрической службы в России и коррупционности «сферы справок». Ещё одной важной предпосылкой к данному событию является фактическое отсутствие молодёжной политики, на которую выделяются и успешно осваиваются средства, после чего — они же превращаются в воздух и симулякры. Последнее глобально говорит об отсутствии не столько молодежной политики, сколько реального, а не виртуального образа будущего, перспектив, развития и веры населения в нарисованные идеалы.
Трагедия по людоедской традиции становится очередным способом для персонального пиар-акционизма: лидер «Справедливой России» Миронов предложил вернуть в УК наказание в виде смертной казни. Для Миронова картина всеобщей паники и прыгающих из окон детей становится площадкой для увеличения узнаваемости и упоминаемости, но ситуации никак не исправляет. Сам же факт трагедии демонстрируют явный провал спецслужб и рост социальной тревоги: социально-экономическая ситуация множит конфликтный потенциал, из-за чего социальная напряженность ожидаемо выльется в претензии к власти, поводом для которых станет разрушение рамок «социального договора».
Кремль обещает безопасность детей в обмен на аполитичность или провластность, но не может соблюсти даже базовые договоренности, которые рушатся с первой буквы. В бреду и мании величия стрелка заложен скрытый месседж, показывающий возможные настроения глубинного народа: озверевший, припертый к стенке, разозленный, разочарованный и оставшийся без всего человек чувствует свою силу, которая может прорваться и перестанет быть бессубъектной, из-за чего Кремлю больше не получится игнорировать эти скрытые настроения, как не получится перекрывать «ограничительными заплатками» глубочайшие социально-экономические проблемы.