Социалист с человеческим лицом

Борис Стругацкий, один из величайших писателей-шестидесятников. Но если быть до конца точным писателей-двадцатников.

Творчество Бориса и его брата Аркадия это отсыл к прогрессизму 1920-х, и даже троцкизму.

В нынешнем мире ему было неуютно, он творчески угасал.

Борис оставил несколько прогнозов в отношении будущего России с вэлфером и застоем.

Семейство Стругацких вообще всегда жило не в своём мире.

Отец Натан Залманович Стругацкий, поначалу бундовец, затем меньшевик, после Революции большевик, комиссар: брошен партией сначала на хозяйство , а в 1937-м исключён из партии и фактически сослан доживать в музей.

Всегда приходилось приспосабливаться под обстоятельства, что его сильно угнетало и в конце концов привело к преждевременной смерти от гриппа в 1942-м.

Мать Александра Ивановна Литвинчёва, из зажиточных малороссийских крестьян, подавала большие надежды, как филолог, но вынуждена была ограничиться ролью школьной учительницы.

Старший брат Аркадий хотел быть астрономом, а стал военным переводчиком.

Младший, Борис, мечтал быть физиком-ядерщиком, а стал астрономом.

Государство всегда решало за них, кем им быть.

Но писателями быть не запретило.

Писательство для них стало отдушиной, утопией.

И в писательстве они отыгрывались за нереализованные мечты свои и социума.

Их творчество в доперестроечную пору называли мечтой о социализме с человеческим лицом .

Но это слишком широкое понятие, Борис Стругацкий, когда разрешили говорить открыто, сужал его до узкой полоски российской истории 1920-х годов, которое казалось ему идеалом.

Есть в СССР и в России одна особенность: как только человек начинает мечтать о социализме для человека , вторым шагом он впадает в троцкизм.

Пожалуй, духовным отцом братьев Стругацких можно назвать Андрея Платонова, тоже левого уклониста и утописта .

Но лично Борис Стругацкий вынужден был играть не свою роль не только в большом социуме, но и в своём малом.

В одном из интервью он признавался, что в их романах всегда есть патриархальная система взаимоотношений между старшим и опекаемым младшим.

И этот уклад был воспринят не только от левого уклона, но и от семьи.

Был царь, бог, командир, полководец, орёл, великий и могучий утёс Аркадий. И был маленький, преданный, готовый и согласный на всё ради старшего, покорный, никогда не бунтующий младший брат Борис. Младший брат звал старшего Аркашенька , старший брат звал младшего Барбос , признавался Борис Стругацкий.

Позже, в мире реформирующейся России Борису было неуютно существовать не только потому, что его обманули с эпохой, но и без собственного Прогрессора Аркадия.

О своей скорой смерти Борис Натанович Стругацкий в последние годы говорил не раз и, как убеждённый атеист, мрачно предрекал:

Навсегда, значит пока жив. Потом не будет ничего. Совсем ничего. Увы .

Бориса Стругацкого очень часто спрашивали, что он думает о будущем.

Человеку, создававшему Утопии в книгах, всегда было неловко отвечать на этот вопрос.

Словно он боялся спугнуть произнесённым конструируемую им реальную Утопию.

Но иногда давал волю что-то предсказать.

Год от года его прогнозы становились мрачнее и туманнее. Было видно, что он разочаровался в человечеству.

Будь его воля, он бы сдал такое человечество в музей

Вот его видение будущего в журнале Огонёк , №52 за 1989 год.

Наверное, выскажу мысль еретическую. Но я совсем не уверен, что культура преобразует общество.

Общество преобразуют производительные силы .

Здесь я выступаю как самый заскорузлый марксист.

Другой движущей силы я в обществе не вижу.

Культура ну что ж Это один из элементов общественной жизни.

Важный элемент. Может быть, самый ценный. Но не преобразующий, а, скорее, преобразующийся вместе с обществом.

Здравый смысл достижим и без культуры. Можно накормить народ, одеть народ, образовать народ, всё это уже осуществлено во многих странах.

Хотя нынче мы от коммунизма дальше, чем кто-либо. Потому что коммунизм это квинтэссенция нормального бытия.

Проповедь национальной розни, которую ведут сейчас, к ужасу моему, некоторые деятели культуры, тем опаснее, чем авторитетнее, масштабнее фигуры этих писателей, художников; чем ценнее и существеннее их вклад в искусство и культуру. Реакционные идеи лучших национальных художников страшнее, чем давление власти.

Власть можно сменить .

А это его интервью состоялось на радио Свобода в конце 2009 года.

Тут он мрачнее, и больше ничего не хочет ни от власти, ни от народа.

Пусть всё идёт своим чередом, для России это привычное существование:

Все социальные проблемы в какой-то степени отодвинулись на второй план.

На улицах не стреляют и большое вам за это спасибо!

Не меняется руководство каждые две недели и большое вам за это спасибо!

Не ссоримся мы ни с кем по-серьёзному, по-настоящему, с большой опасностью войны и большое вам за это спасибо!

У меня такое ощущение от того, что я слышу, читаю, вижу: неохота никому бузить.

Всегда есть, конечно, какие-то мелкие группировки, но они составляют лишь малую часть населения, никакой существенной роли не играют и легко подавляются ОМОНом.

А широкие массы настроены миролюбиво и пассивно.

Каждый устраивает собственное гнездышко, как может.

И источник всех социальных недовольств там, где государство еще не сумело обеспечить людей самым необходимым.

Не тем, что соответствует уровню технологий, уровню XXI века нет, Господь с ним самое необходимое ещё не обеспечено!

А это, мне кажется, реальная задача.

Она может быть решена даже нами, даже с нашим уровнем бюрократизации, с нашим уровнем коррупции.

Такое вот развитие событий не противоречит никаким намерениям и целям элит, поэтому элиты сопротивляться не будут.

Наоборот, они будут всячески подстегивать этот, скажем так, маленький прогресс, прогресс для тех, кому совсем плохо.

А остальные будут выживать по мере сил и возможностей, удовлетворяясь тем, что у них есть.

Мы въехали в застой , если говорить привычными словами.

Россия попыталась выйти на путь демократии .

Путь демократии это всегда путь бурного социального и экономического развития.

На этом пути ей оказалось неуютно, она быстренько вернулась в тоталитаризм или, как минимум, в авторитаризм.

А авторитаризм это тупик, это застой.

И вот мы снова в застое .

В 2011-м Борис Стругацкий говорит всё о том же о беге России по кругу, о её возвращении в своё органическое существование полуфеодализм.

Мне кажется иногда, что Путин хотел бы построить Россию 1913 года .

И ему это, пожалуй, удалось.

Если отвлечься от ужасающей зажатости и несвободы наших олигархов и среднего класса, то очень похоже.

Страна и не думала ошибаться с выбором .

Страна сделала выбор, самый естественный и единственно возможный при нашем полуфеодальном менталитете: она вернулась в совок .

Как известно, всякая деформация остаточна, поэтому возвращение получилось неполным и оставляет вполне реальную надежду на новую попытку прорваться, наконец, в будущее распрощаться с феодализмом .

В 2012-м Борис Стругацкий впервые, начиная с конца 1980-х, когда он ещё надеялся на скорый приход социализма с человеческим лицом , произносит слово вэлфер .

Он понимает, что идея социальной справедливости главная для большинства человечества, а энергичное меньшинство может позаботиться о себе само.

Да, энергичным в таком мире существовать неприятно.

Но это единственная возможность вообще сохраниться этому меньшинству физически.

Фактически откупиться от большинства, чтобы жить самому:

И вот торжество Закона Халявы состоялось .

Ещё, конечно, остаются страны и народы, добывающие хлеб свой в поте лица своего , миллиарды всё еще пребывают в этом первобытном состоянии, но без малого треть мира уже может кормить тех, кто задержался в прошлом, кормить пока ещё скромно, но уже бесплатно.

Процесс пошёл, и пошли рушиться старозаветные принципы, век назад ещё казавшиеся нерушимыми: кто не работает, тот не ест , живи своим трудом, а не чужим добром , век живи век трудись .

Еще чего?

Зачем?

Пусть трактор работает, он железный Дал Бог работу, да отнял чёрт охоту

И выясняется вдруг, что проще дать им всем какой ни на есть жратвы, каких ни на есть развлечений, чем искать им рабочие места, делать их образованными и вообще человекоподобными.

Проще. Бесхлопотнее. И в конечном итоге дешевле.

И можно заняться более перспективными делами.

Закон Халявы следовало бы переформулировать так: возможный максимум потребления при полном отсутствии усилий для его получения .

Это смотрится, как социальный тупик: миллиарды людей утрачивают необходимость трудиться, жизнь их теряет смысл и цель, и чудовищный груз Прогресса ложится на плечи подавляющего меньшинства: это либо Потребители Высокого Уровня, либо люди нового типа, для которых сам труд становится источником наслаждения и радости .