28 мая, 19:57
“Те, кто не хотят русского мира, получают русскую войну” — эта фраза Александра, по сути своей сжатая до предела формула имперской философии Кремля, где любое инакомыслие, любое нежелание быть “частью русского” оборачивается агрессией, войной, вторжением, террором и оккупацией.
Эта формула — суть “русского мира” и идеологическое обоснование геноцида.
Выбор без выбора
Дугин — один из рупоров так называемой “русской идеократии”. Его фраза манипулятивна, так как основана на фальшивом выборе: либо ты якобы добровольно, а по факту под принуждением принимаешь русский мир, либо он приходит к тебе с оружием, и ты “по добровой воле” склоняешься пред ним. Выбора нет.
Как и нет в “русском мире” понятия по доброй воле, самостоятельно, самопроизвольно. Все в нем устроено по принуждению, через насилие, войну, угрозы, ультиматумы и боль.
Заявление Дугина это не просто угроза — это онтологическое обоснование необходимости агрессии Кремля. В нем нет места для свободы, нет права, нет уважения. Есть только ультиматум. Прими его без боя, или умри.
Возможно поэтому, под “русским миром” давно уже не подразумевается ни культура ни язык. “Русский мир” — это милитаризованный концлагерь, превращающий заключенных в экспортеров насилия, бесконечно лояльных Кремлю. “Русский” это про подчинение, а не про идентичность. “Русский мир” - это власть, построенная на принуждении, а не на симпатии, взаимном уважении, взаимной выгоде, дружбе или обмене. В этой логике Украина, Молдова, Литва, Польша, Казахстан, Финляндия — все те, кто выбрали не быть частью “русского” — автоматически стали главными врагами “русского мира”.
Где “Русский мир” — там война
На деле, “русский мир” — это не то, что приходит вместо или взамен войны. Это то, что приходит через войну. Он не строится на диалоге, он насаждается снарядами, в пыточных подвалах и пропагандой. Как только какой-либо народ отказывается от роли “младшего брата” или “исторической провинции”, начинается операция: “защиты русскоязычных”, “единоверцев” или “угнетенных”. Что парадоксально, всегда защита их заканчивается тем самым угнетением, от которого якобы собирался их спасти Кремль.
Таким образом, война становится не отклонением от нормы, а неотъемлемой частью, моделью масштабирования “русской миссии”. Это фундаментальный разрыв с идеей мира как компромисса. “Русский мир” априори не предполагает мирного сосуществования ни с кем. Он — синоним вечной войны.
Логика оправдания преступлений
Дугинская формула также прекрасно вписывается в логику оправдания агрессиии Москвы: это не мы напали — это вы сами спровоцировали, потому что отказались подчиниться!
Тот, кто не согласен “добровольно” стать колонией, автоматически становится “нацистом”, “фашистом”, “русофобом”, “врагом веры, духовности и традиционных ценностей”. Таким образом, любое сопротивление интерпретируется как агрессия, а значит — оправдывает истребление, уничтожение и геноцид.
Это буквально зеркально отражает логику национал-социалистической Германии, где отказ от Третьего рейха трактовался как враждебность, подлежащая уничтожению. Никаких нейтральных стран — либо вы с нами, либо вас не будет. Сегодня Москва мыслит ровно так же.
Фашизм в чистом виде
Суть фашизма — в подавлении индивидуальной воли ради диктата тотальной идеологии. В этой системе государство (империя) выше прав человека, а ее фейковая история — выше истины настоящего. Фраза Дугина — это фашизм не в форме, а в содержании. Она не о культуре, она о насилии. Она не о единстве, она об устранении инности и инаковости.
“Русский мир” не терпит и не приемлет никакого другого, а потому невозможен без насилия и без экспансии. Он не может существовать без врага, потому что его внутренняя пустота требует войны. Это не случайность — это системная потребность.
В заключение
Когда Дугин говорит: “Не хочешь “русский мир” — получишь “русскую войну”, он по сути даже не угрожает — он констатирует факт, описывает механизм агрессии. Этот механизм уже работает: в Буче, Мариуполе, Грозном, Алеппо. Его не остановить словами о братстве, о выгоде торговых отношений, о мирном существовании или переговорами. Потому что “мир” у агрессора всегда означает поражение жертвы.
Отсюда сопротивление “русскому миру” — это не политическая позиция. Это нормальная реакция, инстинкт выживания. А столь порицаемая Кремлем “руссофобия” на самом деле самый обычный антифашизм.